Герцогиня страшно побледнела, предчувствуя близкую гибель; она схватила Бенвенуто за руку и уже открыла рот, намереваясь что-то сказать, но, сделав над собой усилие, выпустила руку художника и сжала губы.
— Говорите все, что вам угодно, — процедила она сквозь зубы, — говорите… — И чуть слышно прибавила: — Если посмеете…
— Да, да, говорите, маэстро, но будьте осторожны и не скажите лишнего, — заметил Франциск I.
— А вы, мадам, будьте осторожны и не молчите слишком долго, — тихо обратился Бенвенуто к герцогине.
— Скорее! Мы ждем! — воскликнула Диана де Пуатье, сгорая от любопытства.
— Хорошо, я продолжаю. Представьте себе, ваше величество, вообразите, мадам! Оказывается, герцогиня и Асканио вели переписку…
Герцогиня была готова растерзать Челлини в клочья.
— Переписку? — переспросил король.
— Да, переписку. И, что самое интересное, эта переписка между бедным подмастерьем и герцогиней была любовная.
— Доказательства, маэстро Челлини! Надеюсь, они у вас имеются? — в ярости крикнул король.
— Разумеется, ваше величество, — ответил Бенвенуто. — Сир, я никогда не решился бы высказать такое подозрение, если бы не мог его доказать.
— Так представьте же скорей эти доказательства, раз они у вас есть! — воскликнул король.
— Простите, ваше величество, я ошибся, говоря, что они у меня. Они только что были в руках вашего величества.
— У меня? — удивился король.
— Да. А сейчас они у госпожи де Пуатье.
— У меня? — воскликнула Диана.
— Да, — невозмутимо продолжал Бенвенуто, который один только и сохранял хладнокровие, ибо король был охвачен гневом, герцогиня переживала смертельный страх, а Диана де Пуатье пылала ненавистью к сопернице. — Да, сир, доказательства — в лилии.
— В лилии? — воскликнул король, беря у Дианы цветок и разглядывая его с напряженным вниманием, не имевшим на этот раз ничего общего с любовью к искусству. — В лилии, говорите?
— Да, ваше величество, в лилии, — спокойно повторил Челлини. — Вы, госпожа д’Этамп, знаете, что они там, — продолжал он многозначительно, обернувшись к задыхавшейся от волнения герцогине.
— Я уступаю, — прошептала герцогиня. — Коломба не выйдет за графа.
— Этого мало, — также шепотом ответил Челлини. — Она должна выйти за Асканио.
— Никогда! — отрезала герцогиня.
Между тем король продолжал вертеть в руках роковой цветок с тем большим гневом и тревогой, что не мог выразить своих чувств открыто.
— Доказательства в лилии! — твердил он. — В лилии! Но я не вижу в ней ничего особенного.
— Ваше величество, вы ни за что не найдете их, не зная секрета, с помощью которого цветок открывается.
— Так значит, есть секрет? Сейчас же откройте мне его, или я…
Франциск I сделал движение, словно собираясь сломать цветок; обе женщины вскрикнули. Король взял себя в руки.
— О сир! Жаль портить эту чудесную вещицу! — воскликнула Диана. — Дайте ее мне, и я ручаюсь, что найду секрет, если только он существует.
И тонкими, гибкими пальцами, ставшими, казалось, еще проворнее под влиянием ненависти, Диана принялась ощупывать все извилины и углубления золотого цветка. А герцогиня д’Этамп, изнемогая от ужаса, безумным взглядом следила за каждым ее движением.
Сперва все попытки были тщетны. Наконец, благодаря счастливой случайности или проницательности, обостренной ревностью, Диана нажала невидимую пружинку. Лилия тотчас же раскрылась.
Обе женщины громко вскрикнули: одна — радостно, другая — испуганно. Герцогиня бросилась к Диане, чтобы вырвать у нее цветок, но Бенвенуто, удержав ее одной рукой, другой показал заранее вынутое из лилии роковое письмо. Быстро заглянув в чашечку цветка, герцогиня д’Этамп увидела, что тайник пуст.
— Я на все согласна, — сказала упавшим голосом герцогиня, не в силах продолжать борьбу.
— Клянетесь Евангелием? — спросил Бенвенуто.
— Клянусь!
— Где же они, ваши доказательства, маэстро Челлини? — нетерпеливо произнес король. — Я вижу только искусно сделанное в цветке углубление, и ничего больше.
— Верно, ваше величество, здесь ничего нет, — подтвердил Бенвенуто.
— Но прежде могло быть, — заметила Диана.