Следует, однако, признать, ибо долг повествователя — говорить и о хорошем, и о дурном, что и на этот раз они ограничились лишь поклоном и улыбками; граф д’Орбек ни единым словом не обменялся с виконтом де Марманем и, сопровождаемый прево, торопливо вышел в ту дверь, в которую вошел его враг.
Поспешим же добавить, что, невзирая на взаимную ненависть, враги при случае тотчас же объединились бы, стремясь уничтожить третьего.
Итак, граф д’Орбек ушел, а прево остался наедине со своим «другом» виконтом де Марманем.
Прево приблизился к нему, изобразив на лице большую радость, а виконт его ждал, состроив кислую мину.
— Ну что же, любезный прево, — сказал виконт, первый нарушив молчание. — Вид у вас превеселый.
— А у вас, дорогой де Мармань, преунылый.
— Это потому, бедный мой д’Эстурвиль, что беды моих друзей меня печалят так же, как и мои собственные.
— Да, да, я знаю, какое у вас отзывчивое сердце, — ответил прево.
— А когда я увидел, что вы сияете от радости, равно как и ваш будущий зять граф д’Орбек, ибо его женитьба на вашей дочери уже ни для кого не тайна, и я поздравляю вас, любезный д’Эстурвиль…
— Да ведь я давно сказал вам, что Коломба просватана, любезный Мармань.
— Просто ума не приложу, как вы соглашаетесь на разлуку со своей очаровательной дочерью!
— Да я и не разлучаюсь с ней, — возразил мессир Робер. — Мой зять граф д’Орбек переправится через Сену со всей своей казной и поселится в Большом Нельском замке. Я же часы досуга буду проводить в Малом.
— Мой бедный друг! — проговорил Мармань, качая головой и прикидываясь глубоко озабоченным; он подхватил прево под руку и смахнул воображаемую слезу.
— Почему же «бедный»? — спросил мессир Робер. — Черт возьми, что еще вы собираетесь мне сообщить?
— Неужели я первый должен сообщить вам плохую весть?
— Какую? Да говорите же!
— Знаете, любезный прево, в нашей земной юдоли нужно быть философом. Существует старая поговорка, которую несчастный род человеческий должен был бы беспрестанно повторять, ибо в ней заключена вся человеческая мудрость…
— Ну, договаривайте же! Какая поговорка?
— Человек предполагает, любезный друг… человек предполагает, а Бог располагает.
— Что же предполагаю я, и как располагает Бог? Ну, говорите же, и делу конец!
— Вы предназначали древний Нельский замок зятю и дочери?
— Разумеется. И, я надеюсь, месяца через три они там поселятся.
— Заблуждаетесь, любезный прево, заблуждаетесь! Нельский замок уже не ваша собственность. Простите, что я причиняю вам такое огорчение, но я подумал, что будет лучше, если вы — а я знаю ваш вспыльчивый характер — узнаете эту новость из уст друга, который сообщит вам ее осторожно, нежели из уст негодяя, который, радуясь вашему несчастью, выложит вам все без околичностей. Увы, друг мой, Большой Нельский замок уже не ваш.
— Да кто же его у меня отнял?
— Его величество.
— Его величество?
— Самолично. Теперь вы хорошо понимаете, что это непоправимо.
— Когда же это произошло?
— Сегодня утром. Если бы меня не задержали дела в Лувре, я уведомил бы вас раньше.
— Вас ввели в обман, де Мармань. Это ложный слух, пущенный моими врагами, а вы, ничего толком не узнав, его разглашаете.
— Очень желал бы, чтобы так и было, но, к несчастью, мне никто ничего не говорил, я все слышал собственными ушами.
— Что вы слышали?
— Я слышал, как король самолично приказал отдать Большой Нельский замок другому.
— Кто же этот «другой»?
— Проходимец, некий золотых дел мастер, родом из Италии, имя которого, без сомнения, вам знакомо. Это Бенвенуто Челлини, интриган, явившийся из Флоренции два месяца назад. Неизвестно почему король от него без ума и нынче сам со всеми придворными посетил его во дворце кардинала Феррарского, где этот горе-художник устроил себе мастерскую.