— Вы правы, что желаете вступить во владение своим имуществом, но не правы, желая сделать это таким способом. Вы ничего не добьетесь, заранее говорю вам, если будете сражаться со стенами. Я хочу дать вам совет — дружеский совет, поверьте мне: обратитесь к правосудию. Например подайте жалобу на парижского прево. А засим прощайте, желаю успеха!
И капитан королевских стрелков удалился, посмеиваясь и зубоскаля, а в толпе, увидевшей, что представитель власти смеется, захохотали.
— Хорошо смеется тот, кто смеется последним! — воскликнул Бенвенуто Челлини. — Вперед! Герман, вперед!
Герман снова взялся за бревно. И, пока Бенвенуто, Асканио и два-три лучших стрелка из отряда с аркебузами в руках готовились открыть огонь по стенам замка, он, как живая катапульта, устремился к двери, которую было легче проломить, чем ворота.
Но только он приблизился к замку, сверху посыпался град камней, хотя нигде не было видно ни одной живой души. Дело в том, что прево велел навалить камни на крепостную стену — получилось нечто вроде второй стены, возвышавшейся над первой. Стоило лишь легонько подтолкнуть ее, и камни лавиной полетели на головы осаждавших.
Между тем осаждавшие, встреченные градом камней, чуть отступили. И хотя никто из них не ждал такого отпора, но никто не пострадал, кроме Паголо, который был так неуклюж в двойной кольчуге, что не успел отбежать, как остальные, и был ранен в пятку.
Герман же, не обращая внимания на лавину мелких камней — так дуб не сгибается под градом, — между тем приближался к двери. Добравшись до цели, он принялся колотить в дверь бревном с такой силой, что всем стало ясно: хоть она и крепка, а долго не продержится.
Бенвенуто и его помощники были готовы открыть огонь из аркебуз, как только враг появится на крепостных стенах, но никто не появлялся. Казалось, невидимое войско защищало Большой Нельский замок. Бенвенуто неистовствовал, оттого что не мог помочь отважному немцу. Вдруг взгляд его упал на древнюю Нельскую башню, которая, как мы говорили, стояла на отлете, по другую сторону набережной, купая подножие в Сене.
— Постой, Герман, — воскликнул Челлини, — постой, мой храбрый друг! Нельский замок наш — это так же верно, как то, что меня зовут Бенвенуто Челлини и что я по званию золотых дел мастер.
И, знаком приказав Асканио и двум подмастерьям следовать за ним, он побежал к башне; а Герман, послушный воле учителя, отступил шага на четыре, выбрал безопасное место, куда не долетали камни, и, поставив бревно, как швейцарский воин алебарду, решил посмотреть, к чему приведет маневр главнокомандующего.
Действительно, как Бенвенуто и предполагал, кое-что прево все же упустил из виду, а именно — охрану древней башни. Челлини завладел ею беспрепятственно и, перепрыгивая через ступени, мигом взобрался по лестнице на плоскую крышу; крыша эта возвышалась над Большим Йельским замком, как колокольня над городом, поэтому осажденные, которых до сих пор защищали крепостные стены, неожиданно оказались под ударом.
Раздался выстрел из аркебузы, просвистела пуля, раненый стражник с воплем упал на землю, и прево понял, что положение изменилось.
А тем временем Герман, увидев, что поле боя свободно, поднял бревно и стал сотрясать дверь, которую осажденные, воспользовавшись временной передышкой, только что укрепили.
Толпа же, благодаря своему удивительному инстинкту самосохранения, мгновенно поняла, что в такой перестрелке ей несдобровать, что очевидцам трагической сцены, которая сейчас разыграется, грозит немалая опасность, и рассеялась, как стая голубей, лишь только Бенвенуто выстрелил из аркебузы и раздались вопли раненого стражника.
На площади остался лишь один зритель.
Это был наш знакомец Жак Обри. Надеясь поразвлечься игрою в мяч, он пришел на свидание, назначенное ему Асканио в прошлое воскресенье. С первого же взгляда на поле битвы он понял, в чем тут дело. Зная нрав Жака Обри, нечего было гадать, какое он примет решение. Не все ли равно, во что играть — в мяч ли, в осаду ли: ведь и то и другое игра; догадавшись, что в числе нападающих — друзья, он тут же к ним и примкнул.
— Вот как, приятели! — воскликнул он, приближаясь к отряду, который ждал, что дверь вот-вот распахнется, и готов был ринуться в замок. — Собираемся идти на приступ! Черт возьми! Вы атакуете не домишко, а пошли на трудное дело: кучка людей перед укрепленным замком!
— Мы не одни, — проговорил Паголо, перевязывая пятку. Он указывал на Бенвенуто и трех-четырех его соратников, продолжавших вести по стене такой яростный огонь, что град камней стал гораздо реже.