– Ммм… детка, если ты так будешь меня целовать, мне будет уже все равно на эту заварушку. – Сказал Аймон, нехотя отрываясь от ее губ.
Ксенерва вздохнула и зарылась лицом в углубление между его плечом и шеей, крепко сжимая его торс. К их персонам по склону уже взбирались зуры.
– Будет бессовестно, если мы сбежим. – Согласилась Ксенерва, вдыхая его запах с нотками цитруса. – Но так хочется.
– Мне нравится твой настрой, главное не растеряй его, – Аймон мягко приподнял ее голову, – хорошо?
– Хорошо. – Чуть слышно вымолвила Ксенерва, наслаждаясь его близостью. Его руки сильнее прижали к себе ее тело, что в следующий момент разжать объятия.
Аймон отпустил Ксенерву и развернулся навстречу подступившими врагам. Его движения были еще тяжелыми, не такими четкими, как раньше, но не менее сокрушительными. Краем глаза Ксенерва увидела на соседнем холме какую-то фигуру, несомненно она принадлежала даймону. Но кроме нее и Аймона, здесь не должно было быть кого-то из темной расы. Минутная передышка помогла Ксенерве собраться с силами и раскрыть крылья. Волна боли нахлынула незамедлительно, но Ксенерва не собиралась отступать. Превозмогая боль, она взлетела и направилась туда, где секунды назад видела даймона. Он определенно преследовал какую-то цель и вскоре, уже нагоняя его, Ксенерва поняла, что это было. Даймон молниеносно исчез в открывшемся окне портала. Ксенерва не думая, нырнула за ним в проход.
Она оказалась в заброшенном замке, в том самом зале, где жестокий тиран расправился с беззащитными детьми из-за своей трусости. Шаги Ксенервы эхом отдавались в пустом зале. У окна она заметила темную фигуру. Девушка медленно пошла навстречу. Когда ОН обернулся, Кеси заметила в его руках детскую куклу с надломленной головой.
– Узнаешь? – Вкрадчиво прошептал Рагул.
– Неет… – Протянула Ксенерва, понимая, что припоминает эту игрушку. Она где-то уже видела эту куклу.
– Надо же, а в детстве ты была очень привязана к ней. Сентиментальная до отвращения, как и твоя мать. – Скривился Рагул. – Видимо ее презренная кровь не могла не наложить отпечатка.
– Ты знаешь мою мать? – Удивленно прошептала, Ксенерва.
– О, очень близко. Как и твоего отца. Я видел его лицо… Дайка подумать… – Рагул нахмурился и пальцем постучал по подбородку. – Ах да, буквально сегодня утром… в зеркале. – Даймон явно наслаждался растерянностью Ксенервы. – О, они тебе не сказали! Как же они могли? Я думал, что эта встреча пройдет… в более теплой обстановке.
Он медленно шел на встречу к Ксенерве. Девушка попятилась назад. Рагул отшвырнул куклу прочь.
– Здравствуй, дочь! – Торжественно сказал он и раскрыл объятия.
«Не может быть, не может быть»
– Ты мой отец… А Таурелия…
– Да, твоя мать. – Кивнул Рагул.
Висок Ксенервы пронзила боль, воспоминания судорожным калейдоскопом взрывали ее мозг. Этот замок был ее домом. Вечером в обеденном зале снова идет пирушка. Они с матерью сидят на постели и с тревогой прислушиваются к пьяным воплям. Они знают, что он скоро придет. От скрипа открывающейся двери, они обе вздрагивают. Вот ее отец входит в спальню, запинается об куклу, затем со злостью ломает игрушку и идет к ней, к Ксенерве. Ей страшно, она знает – будет больно. Ее мама кидается на ее защиту, но даймон одним грубым толчком впечатывает Таурелию в стену и бьет ее по лицу, чтобы та не мешала ему.
Затем в памяти всплывают другие воспоминания. Мама отправляла Ксенерву в Регул, чтобы та не терпела больше издевательств отца, который лишь обрадовался такому повороту.
– Давно пора избавиться от этой мелкой сучки. – Сказал он и громко рассмеялся, больно ущипнув мать за попу. – Она лишь мешается под ногами.
По щекам матери текут слезы, как и у Ксенервы. Девочке жаль оставлять мать одну.
Следующее воспоминание о том, как мать вместе с дядей, ночью выкрадывает ее и других детей из Регула. Ксенерва плачет, она знает, что видит маму в последний раз. Она понимала, что отец не знает о том, что делает Таурелия и он не простит ее… не простит и убьет.
От этих воспоминаний в груди Ксенервы разгорался пожар, гнев затопил каждый уголок ее сознания.
– Ненавижу! – С этими словами она отправила огненный шар в сторону ненавистного родственника. У Ксенервы язык бы не повернулся назвать его отцом. В следующий момент она раскрыла крылья и выпустила когти, готовясь во всеоружии начать схватку.