Ксенерва опустилась на кровать рядом с дочерью. И время начало течь – слишком медленно, слишком мучительно. Казалось настолько, егоможно потрогать. Они остались втроем – мать, дочь и тишина. Смысл жизни Ксенервы, ее счастье и радость были заключены в слабом тельце, распростертом на кровати. Все что можно было сделать – сделано. Оставалось только ждать. Ее ангел скоро вернется к ней, и жизнь станет в миллионы раз ярче, вновь наполнится смыслом. Почти потерять, а потом снова вернуть ее – огромное счастье. Столько мучений было пройдено, что сейчас и не верилось, что скоро ее малышка снова будет держать ее за руку своими маленькими ладошками, которые теперь не были такими холодными, как раньше.
Ксенерва легла рядом на бок, положила руку под голову и просто смотрела, как дочь спит. Так прошел день. К вечеру Ксенерва почувствовала, что у нее затекли бока, от такого постоянного лежания и встала размяться.
– Мама … – Услышала она за спиной слабый голосок.
Ксенерва резко развернулась, не веря своим ушам. Она так долго не слышала этот голос. Она кинулась к дочери и принялась целовать ей ручки, щечки, лобик. Слезы застилали глаза, но Ксенерва яростно их вытирала дрожащей рукой, боясь пропустить любую деталь, любую эмоцию на вымученном бледном лице дочери, но, не смотря на ее старания, она все, же не заметила, что взгляд у девочки был отрешенным, не сфокусированном на чем-либо из этой реальности. Ксенерва, окрыленная тем, что дочь отрыла глаза, не могла заметить этого. Она была слишком счастлива. Вскоре девочка снова закрыла глаза и погрузилась в сон. Ксенерва все сидела, не в силах оторваться от лица дочери. Счастливая улыбка не оставляла ее лицо.
Этой ночью, впервые за долгое время Ксенерва заснула здоровым сном.
Утро казалось светлым и радостным. Ксенерва проснулась от того, что еще во сне у нее в голове крутилась мысль о том, что произошло что-то такое, что наполнило ее жизнь светлыми красками.
Но эта радость немного погасла, на фоне новых проблем. Алииде предстояло не один день восстанавливать силы и набирать потерянный вес. Кроме того, понимала она только мать. Ксенерва была немного в смятении, узнав, что в этом мире все разговаривали на другом языке. Потому, что если это так, то откуда она знает этот язык. Лейкас объяснил это тем, что Ксенерва уже жила когда-то в Аскатоне и неосознанно хранила в своей памяти знания о языке, на котором здесь говорили, и после перехода через тоннель автоматически перешла на местный диалект, не осознавая этого. А вот Алиида такими знаниями не владела, в силу того, что была ребенком, рожденным в другом мире. Поэтому ей придется учиться новому языку.
Но беспокоило и то, что девочка вообще мало разговаривала. Она не расспрашивала о отце, и вообще семье, не узнавала где они, и как здесь оказались. Она редко улыбалась, а взгляд ее был пронзительным, совсем взрослым, не подобающий взгляду ребенка трех лет. Голубые глаза были твердыми, как камень. В них плескались серьезность и печаль напополам. Будто душа постарела, будто прошла через такое, после чего невозможно остаться ребенком.
«Так быть не должно, для всего отведено свое время, – огорчалась Ксенерва».
Спустя три дня Алиида встала на ноги. Ей заново пришлось учиться ходить. Слабые ножки не желали ее слушаться, но Алиида не сдавалась и не бросала попыток ходить без посторонней помощи.
Хеий каждый день навещали девочку и следили за ее выздоровлением. Асмодей без слов понимал Алииду, казалось, что они разговаривали на своем безмолвном языке одними глазами. Девочка с удовольствием совершала с ним и Алтэйей прогулки на поверхности. Они же и учили ее языку. Причем скорость, с какой Алиида изучала новый язык, поражала своей стремительностью. Через неделю она уже слушала сказки, которые ей читал Лейкас. С эльфом она тоже очень подружилась и улыбалась ему чаще, чем другим. Он рассказвал ей всякие забавные истории про гномов и постоянно подзуживал Таидора, что забавляло и девочку тоже. Ей нравилась смешливая Дусинда, которая постоянно потчевала ее чем-нибудь вкусненьким.
Она стала часто проситься поиграть с детьми, хоть Ксенерва и переживала, что те ее утомят своими забавами, но отказать ребенку было трудно, учитывая ее настойчивость.
Вскоре она будто научилась быть ребенком и стала вести себя как другие дети, живущие у Таидора в доме. Ксенерва не могла этого не заметить. Она понимала, что это липовое поведение. Алиида запудрила мозги всем в этом доме, заставила их воспринимать как обычного ребенка. Всех, кроме матери. Ксенерва не могла сказать, что ребенка будто подменили, она и раньше была умной и серьезной не по годам, но сейчас среди весьма мастерски наигранных улыбок и подкупающих смешинок, в ее взгляде промелькивало что-то такое, что выворачивало душу наизнанку, холодило изнутри.