– Ты похожа на пропущенную сквозь соковыжималку рысь.
Катерина не верила глазам. И это после того, что она ему наговорила?! Где только в Тёмкином FAQ прятался пункт о том, что её несговорчивый, взрывной гордец способен слышать не жалящие слова, а едва пробивающийся скулёж в груди! Обрывки мыслей суматошно метались в голове, пытаясь выстроиться хоть в какое-то подобие логической цепочки. Тщетно. Или именно так должна себя чувствовать пропущенная зачем-то через соковыжималку рысь?
– Остался? – Голос у Катерины сел.
Артём утвердительно кивнул.
– Говорю же, людям свойственно меняться. Раньше и ты была другой.
Катерина закусила губу. Он прав. Разве смирилась бы она несколько лет назад с его нескончаемыми дорогами? Да что там лет! Всего несколько минут назад она не желала принять этого. Не желала, не умела и не желала уметь! Не было в её FAQ подобного пункта! И вот, пожалуйста, появился…
Она стояла, уткнувшись носом в свитер Артёма. Колючий свитер, колючие скулы, колючие взгляды – он весь был какой-то колючий, несуразный, непредсказуемый.
Родной до боли.
– Что ж, – кутающий в тёплое одеяло голос доктора казался довольным – выключусь сам. Но, если когда понадобится моя помощь, обращайтесь. Счастливо оставаться!
На подносе звякнули уносимые на кухню чашки.
Лёка позвонила, как всегда, в самый неудобоваримый момент: домкрат на максимуме, мои руки по локоть в мазуте, железный «коняга» беспомощно сучит в воздухе парой колёс. У неё несомненный талант! На вызов благоверной мобила отзывалась неизменным «Из-за острова на стрежень…». Я чертыхнулся и заелозил лопатками и ягодицами по брезентухе. Вместе с подстилкой мы неуклюже выехали на свет божий из-под грязного брюха авто. «На переднем Стенька Разин, обнявшись, сидит с княжной…» — заливался сотовый. Кое-как обтерев чёрные от механической «крови» руки всё о ту же брезентушку, я схватил телефон.
— Рядовой Хабибуллин на проводе! — рявкнул я. Безвкусные «алло» в нашей чудо-семейке не в чести. Так нам жить веселей.
— Слушай мою команду, боец! — Отец Лёки ушёл в отставку в чине подполковника, поэтому милитаристский лексикон не был ей внове. — Химчистку «Эдельвейс» помнишь?
— Так точно… — я насторожился.
— Там дислоцируется моя шуба.
— Ну?
— Баранки гну! — фыркнула Лёка. — Намёк-то понял?
Намёк-то я понял, но путешествие за две остановки по пурге, когда дома меня ожидает сытный ужин и уютное кресло… Бр-р-р!
— Поздно уже, — попытался отвертеться я от трудовой повинности — не успею.
— Они до девяти работают.
Лёка оставалась непреклонной. Она учла все тонкости намечающейся операции. Ей бы войсками командовать, а не одним-единственным рядовым Хабибуллиным.
— Я, как чёрт, грязный, — заныл я.
— Не конкурс красоты, и так сойдёшь.
— А квитанция?! — воспрял я духом от внезапно пришедшей в голову очередной отмазки.
— В нагрудном кармане куртки, — сказала трубка Лёкиным голосом и, как мне показалось, расплылась в ехидной улыбке.
Мои крылья окончательно опали.
— Ладно, — буркнул я смиренно и вздохнул.
— Благодарю за службу!
— Рад стараться, вашбродь! — Переупрямить моего генералиссимуса в юбке возможным не представлялось. Впрочем, за верное служение, я имел право потребовать себе всяческих благ, а потому сильно не сопротивлялся. — Встретимся у полевой кухни!
— Есть!
Я нажал «отбой» и порылся в нагрудном кармане моей растерзанной в пух и перья кожаной косухи. Её я берёг конкретно для гаражных трудов. Вид она имела соответствующий. Любимейшая когда-то кожанка теперь переквалифицировалась в удобную, хоть и изрядно облезлую робу. А в чём ещё прикажете валяться под колёсами старенькой «девятки»?
В кармане, действительно, обнаружилась аккуратно сложенная вдвое бумажка. Мина замедленного действия, приведённая в состояние финального отсчёта Лёкиным звонком. «И за бо-о-орт её бросает в набежа-а-авшую волну!» — провыл я утробно и полез обратно под брюхо «девятки».
В «Эдельвейс» я ворвался, подобно коннице недоброй памяти Чингисхана. Распугал своей облезшей в боях за рок-н-ролл косухой стайку юных тружениц химчистки. Полинявшая бандана, которой я защищался от машинных нечистот, капающих в процессе ремонта на мои пока не состоявшиеся седины, окончательно добила законопослушных леди. Понимаю, я страшен в своём прикиде. Но, позвольте, сударыни, с корабля на бал-с!
Шлёпнув квитанцией о псевдомраморную стойку, я выжидательно воззрился на кругленькую тётеньку по ту сторону.
— Минутку, — пискнула она и растворилась в загадочном пространстве мира пятновыводителей, вешалок и хитроумных агрегатов.
Вынырнула она очень скоро. Видимо, её терзало желание побыстрее избавить свой пропахший химическими составами мирок от моей неблаговидной персоны. Это правильно. У них чистота и эдельвейсы, а тут этот… с не отмытыми от мазута ручищами, лихо торчащим из-под банданы хвостиком и в пугающей приличных людей обшарпанной косухе. Срам один.
— Ваша? — усомнилась она, разворачивая перед моими очами Лёкину песцовую шубку.
— Наша, — кивнул я, и мой хвостик воинственно задрался вверх.
Шубка была надёжно упакована в целлофановый чехол. Это радовало, поскольку в гараже нашлась только одна сумка достойных размеров. Сравнялось ей лет десять. Выглядела она ничуть не лучше косухи, свидетельницы моего личностного становления ещё в пубертатный период. Я скрутил шубку в рулон и осторожно натянул на неё сумку. Получился изрядный баул. Заслуженный, потёртый в походах, пропахший пылью столетий.
Расшаркавшись с приёмщицей, мы с баулом выкатились в ночь.
Летом девять вечера — самое детское время. А вот зимой, в пургу, да ещё в наших спальных трущобах… Разве только волки не воют. Я трусил, согнувшись под ветром, закинув ношу на спину. Почему ветер неизменно дует мне в физиономию? Так было всю жизнь. Наверно, у меня встроенная система навигации. Мой организм автоматически ловит воздушный поток. Но почему-то всегда только встречный. Странный я тип. Вероятно, ходить против ветра — моя карма.
В таких философских исканиях я брёл минут пятнадцать. Вот уж и мой дом подмигнул путнику тёплыми глазами окон…
— А ну стой!
Как ошалевший суслик, я встал столбиком, ослеплённый яркими фарами. Бандана сползла на глаза и сейчас больше напоминала платочек на голове трудолюбивой колхозницы. Выглянув из-под него раскосым оком, я обнаружил, что преградившие мой светлый путь люди облачены в форменную одежду. Я облегчённо вздохнул. Грабить сегодня не будут.
— Куда и чего тащим? — подозрительно поинтересовался тот что помоложе.
— Шубу. Домой, — отрапортовал я.
— Ну-ка покажи! — Тот что постарше потянул мой баул на себя.