Я благодушно распахнул сумку. Сержант безапелляционно проковырял в целлофане дырочку и сунул палец в недра мехов.
— Шуба-то женская… — он прищурился и оглядел меня с ног до головы.
— Ясное дело, не мужская, — хохотнул я. — Не те широты, где бы это было целесообразно.
— Ты тут не умничай, — набычился старший. — Где взял?
Я начал понимать: драная косуха, облезлая косынка «a la колхозница», мазут под ногтями, боевито торчащий хвостик… Негармоничное обрамление снобистской Лёкиной шубки.
— Да жены это моей! — Я попытался сразить наповал бдительных стражей порядка чистотой взгляда. Не вышло.
— Документики показываем… — Ребята почуяли добычу. У них интуиция. Документов при себе у меня, и впрямь, не было.
— Да вот же дом мой! — Я вцепился в баул.
— Разберёмся! Давай его в отделение.
— Я по мобиле могу позвонить жене, она подтвердит!
Я судорожно принялся рыться в карманах куртки и, о ужас, сотовый отсутствовал. Похоже, я оставил лежать его на полке в гараже. Факт отсутствия телефона привёл радетелей правопорядка в предельный градус служебного рвения. Вероятно, за поимку подозрительных типов странной наружности с шубами им полагался отгул. Или какое другое поощрение по службе. Меня запихнули в машину к парочке бедолаг, отловленных по каким-то своим критериям.
— Спёр? — понимающе кивнул на баул один из присутствующих.
— В химчистке взял, — надулся я и отвернулся к окну. Наверно, Лёка уже накрыла на стол. В животе уныло булькнуло.
—А-а-а… — понимающе протянул мой сосед. — Вася.
— Ренат, — я пожал протянутую руку с наколкой, дублирующей вербальный ряд, ВАСЯ.
— Я, помню, тоже у одной лохини шубу «взял», — интимно поделился былым Вася. — Замели сволочи! Пару кварталов только и прошёл.
Второй сосед ничего не сказал по причине крайней степени алкогольного опьянения.
Сонный лейтенант равнодушно посмотрел на нас с баулом.
— Откуда дровишки? — вопросил он и окатил меня бесцветным взглядом.
— Из химчистки. Жена попросила забрать. — Теперь я предусмотрительно описывал всю ситуацию.
— Фамилия?
— Хабибуллин.
— Документы?
— Дома. В гараже был, на кой мне там документы?
— А вот хамить не надо, — в глазах лейтенанта сверкнула искра. Я струхнул.
— Лейтенант, да это всё за секунду на месте решается! Позвоните жене!
— Указывать мне не надо. — Трудяга закона оживился ещё больше. Ему было скучно этой ночью. Душа требовала общения.
Я отёр пот со лба, расстегнул косуху.
— Моя это шуба. Звони давай.
Лейтенант снова запечалился. Никто-то не понимает его грусти, никто не хочет разделить компанию. Он нехотя набрал номер. После коротких переговоров с Лёкой, он вяло повторил:
— А вот хамить, гражданочка, не надо. Сейчас отпустим. — Я раздулся, как павлин. Знай наших! За несвоевременную доставку супруга Лёка могла вызвать на дуэль весь ОМОН. — Хабибуллин, свободен!
Я расписался в каких-то документах и вывалился из отделения.
Теперь мне было необходимо проделать путь куда больший, чем от химчистки до дома. Эдельвейс — цветок крайне трудный для добычи. Это свойство прекрасного горного растения передалось, видно, и одноимённой химчистке. Сгибаясь под порывами ветра, я тащился по ночному городу со своим баулом и размышлял об эдельвейсах, вкусном ужине и отважной Лёке.
— Гражданин!
До вожделенного тепла, еды и любви оставалось не более пяти минут хода. Я остановился.
— Что у нас в сумочке?
Ещё один бдительный патруль…
— Шуба жены. Взял в химчистке. В отделении уже был. Лейтенант подтвердит. — Я вывалил всю информацию разом, но это не возымело действия. Нас с баулом покатили по заснеженным улицам для вторичного выяснения личности.
На этот раз в машине, в качестве задержанного, я был в полном одиночестве и никто не мешал мне изрыгать проклятия на всех известных мне языках.
— Слышь? — молоденький мент доброжелательно прищурился — А чё ты так нервничаешь? Если за тобой всё чисто, чё воздух сотрясаешь? Ща вот за оскорбления при исполнении как дам!
Всё тот же лейтенант смотрел на меня, как на бумеранг, прилетевший ему в лоб.
— Хабибуллин?
— А я так изменился за сорок минут? — огрызнулся я.
— И опять с шубой? — Сквозь скуку на лице старого знакомого начали пробиваться смешинки.
— С ней, родимой! — подтвердил я и похлопал по баулу.
— Ты б хоть такси что ли взял. — Лейтенант уже не скрывал улыбки.
— Я в гараж всю наличность с собой таскаю? — Мне было голодно, холодно и за державу обидно.
— Иди ты отсюда, — дружески порекомендовал мой ночной собеседник. Он явно проникся к моей личности, поскольку я немного развеял его тоску. — Ты по улицам-то не вышагивай. Там наши патрулируют с особой… рейд у нас, короче. Закоулками как-нибудь нырни.
Я юркнул в тёмную подворотню и прокрался, точно тать в нощи, по двум дворам. В третьем меня ослепили фары…
Знакомая до боли дверь отделения милиции радушно скрипнула. Мы с баулом вворотились в узенький тусклый коридор. Меня била смеховая истерика, когда я подходил к порогу дежурки. Ещё не нажав на ручку двери, я заорал:
— Это Хабибуллин с шубой!
Ответ не заставил себя долго ждать.
— Нафиг Хабибуллина с шубой!!! — В голосе лейтенанта слышался экзистенциальный ужас. Похоже, Хабибуллин с шубой и неотвратимость фатума слились для несчастного воедино.
Стараниями лейтенанта нас с баулом доставили с почестями до самой парадной. Я обнаглел настолько, что выпрашивал включить сигнальные маячки. Уж очень хотелось въехать в свой двор с помпой и покуражиться перед Лёкой. Но мне посоветовали заткнуться, поскольку по моей милости за эту ночь угробили и так немало бензина. И мы с баулом благоразумно примолкли. А то, знаете, люди всё же, при исполнении…
Скоро появится Дик. Чувствую его приближение кончиками воспалённых нервов. Дыхание учащается. Шаги… Господи, наконец-то! Над головой скрипнул люк.
— Дик!
— Ждала?
— Да.
Дик улыбается. Осторожно спускается по приставной лестнице. В руках пакет. Он подходит к столу, расстилает белоснежную скатерть, выкладывает в хрустальную вазу фрукты, зажигает свечи. Эстет. Слежу за его ловкими руками. В венах бурлит кипяток.
Ждала…
Открывает бутылку красного вина. Протягивает несколько крохотных таблеток. Вовремя. Месяц без сахаропонижающих для диабетика — очень много. Благодарно киваю. Кладу их в рот. Сегодня можно. Смеюсь: