— У бабули на платье сметановая сосулька!
— Ей-богу, мама! — Людмила взметнулась на мать. — Неужели нельзя ложку крепче держать?!
— Я не собираюсь жить в этом свинарнике! — по скулам Виктора перекатывались желваки. — Я что, многого требую? Я хочу просто спокойно пообедать!
— Витенька, я понимаю, — Людмила побаивалась своего взрывного мужа. Он был педантичен и чрезвычайно чистоплотен. Приходя на обед, всякий раз менял белоснежную рубашку на новую. Накрахмаленная до хруста скатерть на столе оставалась непременным условием многие годы их супружества.
— Я найду, где и с кем поесть, если ты будешь и дальше вынуждать меня терпеть этот Садом с Гоморрой. Пусть твоя мать ест отдельно, если у неё всё валится из рук.
— А почему бабушка с нами не кушает? — Анютка смотрела на мать широко открытыми от недоумения глазами. Ей было грустно, никаких непредвиденных ситуаций не ожидалось.
— Не горбись, — Виктор строго посмотрел на дочь. Поздний ребёнок, долгожданный. Когда Анютка родилась, Людмиле было уже под сорок. Его единственная наследница должна стать настоящей леди. Иного его статус не позволял. Анютка выпрямила спину и вздёрнула подбородок. Ей очень хотелось, чтобы папа был ею доволен.
— Ну, так почему? — не унималась Анютка.
— Бабушка кушает в своей комнате, — Людмила судорожно пыталась подать нововведение, максимально доступно для пятилетнего ребёнка. — Она старенькая, ей хочется тишины и покоя.
— Мы ей мешали? — глаза девочки подёрнулись печалью. — Это потому что я болтала ногами, да?
— Бабушке там удобнее, — ответил Виктор и аккуратно сложил салфетку треугольником, сняв её с колен. — Спасибо, дорогая, всё было очень вкусно. — Чмокнув жену в макушку, он погрозил дочери пальцем. — Веди себя хорошо!
— Я буду хорошо, — Анюта напрягла спину ещё сильнее, авось папа да похвалит.
— Во что играешь?
— В дочки-матери, — Анюта с готовностью потеснилась, чтобы маме было вольготно и она не вздумала уйти. Играть с мамой намного веселей, чем одной. Анюта поспешно принялась вводить мать в курс дела. — Я — мама, Миша — папа, — она ткнула в косматого медведя, подаренного ей на пятилетие — а это наши дети. Маша — дочка, а Кондрат — сыночек.
— Всё ясно, — сердце Людмилы сжалось сладостной истомой материнской безрассудной любви. Её дочура сама была похожа на чудесного куклёнка со светло-русыми кудряшками на лбу и чистыми, как капель, глазами. От бурлящей нежности Людмила сжала зубы. Дочку хотелось схватить на руки, тискать и целовать, как когда-то её саму тискала мать. Сейчас Людмила её понимала, тем более, что сама была поздним ребёнком.
— А кем буду я?
— Ты будешь их бабушкой, — она указала на сидящих за столом Машу и Кондрата.
— А, поняла! — Людмила рассмеялась. — Что мы будем делать?
— Сейчас мы будем варить обед.
— Чур, я буду жарить рыбу! — Людмила обожала эти часы безмятежной игры с дочуркой.
— Ладно, — девочка притворно вздохнула. Жарить пластмассовую рыбу намного скучнее, чем варить суп. Рыбу надо просто положить на маленькую сковородку, а суп… Суп это настоящее произведение искусства! В кастрюльку необходимо сложить разную еду: свёклу, лук, картошку… Интересно, а можно туда же бросить и яркий, похожий на солнышко, апельсин? Главное, чтобы всё было красиво. Вот картошка и лук это некрасиво, потому что они коричневые. А если добавить туда оранжевую морковку и бардовую свёклу, получается просто загляденье.
— У меня всё готово! — сообщила Анюта и продемонстрировала кастрюлю полную разноцветных ингредиентов. — Сейчас будем обедать. — Девочка встала и покровительственно посмотрела на членов семьи. Хозяйка! — И чтобы всё съели, а то не вырастите большими.
— Здесь только четыре порции, — подсказала Людмила. Ещё одна возможность в игре напомнить дочке про счёт до десяти. — А сколько нас вместе?
— А, да! — Анюта подбежала к своему шкафу и извлекла из него ещё одну тарелку. Нагрузив туда свой гастрономический шедевр, протянула матери. — На, мамочка!