97. Получив это послание, надмеваемый знанием синкелл прочитал высокие мысли и, не поняв их большую часть, был сражен словесными жалами сильнее, чем, как казалось, сам он сразил святого мужа злыми нападками. И он отвечает, но не словами, – на это он не был способен, – а делами. Тотчас же принимается он разить непобежденного, находящегося в отдалении, но не как мудрец, какими-либо доводами разума, – ибо не обладал свободным разумом, движимым любовью, – а как способный на все, изобилующий злобой, коварной болтовней, наветами и недостойными кознями. И вот, без промедления придя к самому патриарху и нашептав ему в уши то, что имел он против Симеона, он раздувает клеветой угли гнева, снова поджигает их и возбуждает сильнейшее пламя испытаний для Симеона. Так как он точно знал, что блаженный муж любит чтить в празднествах [своего духовного] отца и очень щедро раздает деньги бедным, он вообразил, подобно тому Мидасу, который все видел золотым, что святой муж владеет золотыми сокровищами, скрытыми в келлии – где сложены были груды аскетических подвигов. Тотчас же убеждает синкелл патриарха послать [людей] на поиски пресловутых богатств святого. И не только их, но с ними вместе изъять все находящееся в келлии имущество – я имею в виду книги, одежду для тела и другие необходимые вещи.
98. Видите, что делает зависть и ненависть к ближнему? Поистине ослепляет и воображает несуществующее существующим и то, чего нет, использует, как если бы оно имело место, и с ним сражается. Итак, обыскивают келлию блаженного мужа, которая некогда приобрела сокровище благодати Духа и стала его вместилищем. Ищут зарытые золотые сокровища у того, кто все презирал и отбрасывал и ничего не приобрел, кроме власяницы и плаща для защиты его иссушенного чрезмерными подвигами тела, которое тяготило даже тряпье. Обыскивают [келлию] при помощи каких-то лопат и приспособлений, раскапывают пол, проламывают стены, снимают кровлю и даже весь скарб разбрасывают на открытом воздухе. Но бездушная келлия, тщательно обыскиваемая в течение целого дня, со своей стороны, стала мстить за своего обитателя; сплошь продырявленная, она ничего не отдала из того, чего искали и чего жаждали погромщики. Тогда были изъяты сложенные в ней книги и малое утешение для тела того человека – все оно состояло из плаща и покрывала, по причине присущей ему немощи. Так вот, узнав о похищении имущества, Симеон апостольским разумом принимает это с радостью, совершенно презрев глумящихся и посмеявшись их наивности, ибо они думали найти золотые сокровища у того, для кого всю жизнь была богатством бедность во Христе и нужда служила трапезой роскошной и более изобильной, чем стол изощренных яств.
99. Итак, один, умудрившийся в злобе, делал все возможное, чтобы, как ему казалось, тем более уязвить святого. А другой снова отправил ему письмо, и первый больше, чем второй, получил ударов в сердце. И говорит пославший письмо так: «Добрый Стефан, господин мой, снова прибавил прекрасные венцы к моим венцам[55]. Но чем же мы воздадим тебе за то, что ты сделал нашему ничтожеству, движимый благим расположением, и делаешь, и я знаю, что и впредь будешь делать, благодетельствуя нам ежедневно уже семь лет? Как защитимся мы пред тобой, усердным в таком деле и знающим, как почтить твоих друзей и угодить им сладкими твоими лекарствами? Но умоляем тебя, да не остановишься в твоих замыслах и не прекратишь деяний твоих; прибавь к ним, если нужно, еще такие, которые сделают труды мои более сладкими. Ты увеличил во мне свет, радость, наслаждение, которые странным образом кипят во мне, наполняя душу неизъяснимой радостью духа в умиротворенных помыслах. Все это ты, пожалуй, полностью приумножишь, творя свои обычные дела, и соединишь нас вскоре с возлюбленным Богом, ради Которого я все с готовностью переношу и ради Которого, как видишь, на меня возложены тобою эти узы изгнания. Будь здоров. Всесвященному и святому владыке моему тобою изгнанный и лишенный имущества твой Симеон».