В отношении питания воздержание касается и количества (но здесь не может быть общего для всех правила) и качества пищи. Здесь уже применимо общеобязательное и безусловное требование воздержания «от пищи животной и в особенности, так называемой, мясной». [1981] Мясная пища полнее и легче переваривается в кровь, быстрее и сильнее повышает энергию «плотской» жизни, а потому является неблагоприятствующего преобладанию и перевесу духовной жизни над плотской. Сверх того, воздержание от этого сорта пищи полезно в том отношении, что способствует упражнению силы воли в победе над влечением к мясной пище, и влечение оказывается особенно сильным, вследствие наследственной привычки и предрасположения. [1982]
Если в отношении питания принцип воздержания не может быть проведен последовательно, то к половой функций он должен быть применен во всей своей безусловной строгости. К половому факту вообще и без исключения человек должен относиться отрицательно. Он должен решительно стать «на путь его отрицания, ограничения и окончательного упразднения». [1983] «Плотское условие размножения для человека есть зло; в нем выражается перевес бессмысленного материального процесса над самообладанием духа; это есть дело, противное достоинству человека, гибель человеческой любви и жизни», [1984] Каждый должен признать половые отправления безусловным злом, решиться этому злу не поддаваться, и, насколько это от него зависит, добросовестно выполнять это решение. Когда и как совершится фактически упразднение половых отношений во всем человечестве или хотя бы то в нас самих, — этот вопрос лежит вне нравственной области. Предметом нравственной обязанности, правила или предписания может быть единственно и исключительно только внутреннее, субъективное отношение «к этому коренному проявлению плотской жизни», [1985] а оно может быть по вышеуказанным причинам не иное, как всецело отрицательное.
Правда, Провидение «пользуется нашими плотскими грехами для усовершенствования человечества посредством новых поколений», [1986] но от этого зло плотских отношений не переменяется в добро. Провидение и вообще обращает зло к добрым последствиям, но от этого не становится оно добром. И в данном отношении это обстоятельство «служить к Ее (т. е. Премудрости) славе, а к нашему утешению, но не оправданию».
Соловьев не довольствуется провозглашением аскетического принципа «первым условием» [1987] и исходным началом нравственности, — он расширяет его значение на всю область нравственной жизни, все содержание «человеческой этики»: [1988] чувство стыда (первоначально — половой стыдливости) объявляется у него решительно и категорически «естественным корнем человеческой нравственности», [1989] так что первичная основа совести есть именно «чувство стыда»; [1990] «совесть» есть лишь видоизменение стыда в отчетливой обобщенной форме, [1991] — то же чувство, но уже прошедшее через среду «отвлеченного сознания».
В рассуждениях автора, представляющих раскрытие и уяснение высказанных нами положений, мы не наблюдаем полной отчетливости и надлежащей твердости мысли, — в них заметна явная передержка и очевидная непоследовательность. В самом деле, мы уже видели, что чувство стыда относится собственно к низшей стороне человека, общей у последнего с высшими животными, и имеет целью внушить человеку, что «животная жизнь в нем должна быть подчинена духовной». [1992] Теперь же выходит, что «познание добра и зла дано непосредственно в отличительном для него чувстве стыда», [1993] — добра и зла, очевидно вообще, без всякого ограничения. Вот рассуждение автора по данному предмету. «Животные бывают добрыми и злыми, но различия добра и зла, как таковых, не существует в их сознании. У человека это познание добра и зла не только дано непосредственно в отличительном для него чувстве стыда, но из этой первоосновы, постепенно расширяя и утончая свою конкретно-чувственную форму, оно переходит в виде совести на всю область человеческой этики». [1994] «Мысль о допущенном нарушении любого из нравственных требований… вызывает воздействие стыда». [1995] В совести дана лишь, по сравнению с чувством стыда, «новая форма», [1996] а «внутренняя сущность» [1997] обоих явлений одна и та же. Содержание и смысл их одинаково сводятся к тому, что при наличности известного рода обстоятельств, поступков и поведения человек слышит внушение и предостережение: «это не добро, это не должно, это недостойно». [1998] Если таково значение совести, если она — не более, как видоизменение чувства стыда, и если, с другой стороны, «только голос совести, определяющий наши отношения к ближнему и к Богу, как добрые или злые, дает им нравственное значение», то ясно, что «все нравственная жизнь человека, во всех своих трех сферах, вырастает как бы из одного корня, — т. е. чувства стыда».