Выбрать главу

Но совместима ли такая церковная молитва, совершаемая в духе теснейшего общения с членами церкви, – с состоянием экстатического созерцания, в котором «и человек сам, и всякая тварь исчезают из мысли, а созерцается один Бог?» [225] Как относятся друг к другу оба охарактеризованные состояния? – Ответа на эти и подобные вопросы у преосв. Феофана мы, к сожалению, не находим...

«Церковь есть и хранилище благодатных средств спасения», [226] говорит преосв. Феофан.

Но если «изумление» есть высшая цель христианских стремлений и если, по утверждению преосвященного Феофана. «восходит к этому изумлению может всякий сам через отрешенное и покойное углубление», [227] то возникает вопрос: какая же потребность в Церкви, в облагодатствовании, является и ощущается в процессе достижения человеком «изумления», раз это состояние есть результат личного напряжения сил, не излишня-ли Церковь в этом случае, нужна ли вообще специальная благодатная помощь?

Если мы обратимся к истории христианского аскетизма, то увидим там подтверждение того положения, что стремление к экстазу и достижение этого состояния, вообще говоря, не совместимы с конкретностью, с каким бы то ни было отвлечением внимания от внутренних переживаний, а потому сопровождались удалением от людей и даже уклонением от церковных собраний. [228] [229]

По отношению ко всем этим и подобным вопросам, произведения епископа Феофана представляют лишь данные, которые сами нуждаются в их всестороннем и обстоятельном анализе, так как они не уясняют особенностей святоотеческого учения, а лишь более или менее точно передают, констатируют, отражают их.

Во всяком случае, отдавая должную дань почтительной признательности трудам епископа Феофана по аскетике, получив из них много ценных данных, способствовавших более точному, правильному и определенному уяснению святоотеческого учения по затронутым в нашей диссертации вопросам, мы, однако, считаем богословское исследование о христианском «аскетизме» не только не излишним – в виду существования всех трудов еп. Феофана, но и очень полезным, отвечающим самым особенностям этих трудов преосв. Феофана, лишь намечающих, представляющих богатый и в высшей степени ценный материал, но не решающих многие кардинальные и существенно важные вопросы, входящие в исследуемую нами область.

Во всяком случаю трудам еп. Феофана принадлежит исключительно важное значение в истории нашего богословия и в частности в раскрытии православного учения об аскетизме.

вернуться

225

Стр. 390 ср. стр. 391.

вернуться

226

Стр. 427.

вернуться

227

Стр. 783. Курсив наш.

вернуться

228

Некоторые характерные факты, относящиеся к данному случаю, будут представлены нами при анализе воззрений и суждений Ф. Ф. Гусева.

вернуться

229

В учении об «изумлении» преосв. Феофан отразил на себе влияние преимущественно – так называемого – Дионисия Ареопагита, Марка Подвижника и др. его последователей. На Дионисия Ареопагита преосв. Феофан совершенно определенно указывает, впрочем, и сам. Ср. Начерт. хр. нравоуч., стр. 383. Подробнее об этом см. в III гл. нашей диссертации, в отделе, раскрывающем разные направления аскетического учения и подвижнической практики созерцательности. Ср. проф. И. В. Попов. Мистическое оправдание аскетизма в творениях препод. Макария Египетского. Богослов. Вестн. Ноябрь, стр. 553.