Чарлика от операции спасли, а Аське объяснили, что собак нельзя таскать за хвост, даже когда их лечишь.
Особо болтливой Аська становилась, когда ее укладывали вечером спать. Спать Аська совершенно не любила и пускалась на всякие хитрости, чтобы оттянуть это мероприятие, чем доводила всю семью до полного изнеможения. Первым к Аськиной постели посылали Петра Аркадьевича.
— Давай спать, доченька, — ласково начинал папа.
— Давай, — охотно соглашалась Аська, закрывала глазки и тихо добавляла: — Зякази казьку.
— Какую же тебе рассказать сказку? — спрашивал папа, не ожидая подвоха.
Пья куецьку ябу.
— Ну вот, жили — были старик со старухой, и была у них курочка ряба…
— Нет, не так, — тут же встревала Аська, — стаик со стаюхой зили у сямого синего моя, а сейцясь надо гаявить “зили-били дед да баба и бия у них куяцька яба”.
Через десять минут, следуя всем аськиным замечаниям, папа с трудом добирался до конца сказки. Аська лежала с закрытыми глазами. Петр Аркадьевич поднимался, собираясь уйти, и тут слышал:
— А тепей закази пья епку.
Папа со стоном падал на стул. На “Репку”, рассказываемую по Аськиному сценарию, уходило еще двадцать минут, и конец истории, когда на помощь дружному коллективу, вытягивающему из земли заколдованный овощ, прибегала, наконец, мышка, Петр Аркадьевич досказывал заплетающимся от сна языком. Аська примолкала, и папа тихо, стараясь не дышать, выползал из комнаты.
— Что это за ребенок! — кричал папа на кухне, — Эмма, пойми — у меня завтра тяжелая операция, мне надо еще поработать, а из-за нее у меня уже нет сил! Если она еще не угомонилась, то справляйся ней сама! Я иду спать!
Аськин папа тоже доктор. Только он лечит не детей, а взрослых и не уколами, как бабушка, а разрезает им животики. Это у папы называется “делать операцию”. То есть уколы он, конечно, тоже делает, но это, когда уже что-нибудь отрежет. Аська никак не могла понять, зачем надо сначала резать живот, а потом долго-долго его лечить.
Аська, конечно не спала, потому что, когда Эмма Григорьевна приоткрывала дверь, она видела, что Аська, задрав одну ногу на стену, вдохновенно распевает:
— Ка-я-койцики мои, цетики степные сьто гьядите на меня незьно га-ю-бые…
Ты почему не спишь, солнышко?
Мамоцька, закази казьку.
Тебе уже папа рассказывал.
Неть, эту не зяказивал.
Какую?
Из мамы Аська могла выудить истории подлиннее. На этот раз она попросила “Терем-теремок”, вслед за которым следовал “Колобок”. Задолго до того, как Колобка слопали, Эмма уже спала.
С дедом было проще, потому что дед хоть сказок и не помнил, но зато все знал про звезды и луну, про солнце и разные планеты, о которых мог рассказывать часами. Аськин дедушка был астроном. Астроном — это когда все время смотрищь на небо в огромную трубу, а там маленькие звездочки становятся большими и яркими. Дедушка так долго смотрел в эту трубу, что нашел на небе место, где было много-много звезд, которые еще никто и никогда не видел. Это место даже назвали дедушкиным именем — Григорий Игнатьевич Остроумов. Аська очень любила его рассказы, потому что это было даже интереснее и длиннее чем сказки. Просыпался Григорий Игнатьевич от того, что Аська пальчиками открывала его глаза:
— Деда, сьпать на тульцике низзя, иди лозись в кьяватку.
Когда в комнате, где дедушка с бабушкой спали вместе с Аськой, появлялась Людмила Ивановна, Аська как “ванька-встанька” прыгала в кровати, держась за ее спинку.
— Это что такое? — грозно спрашивала бабушка. — Это что за физкультура по ночам? Немедленно всем спать!
Спорить с Людмилой Ивановной было бесполезно. Тем более, что сказки ее были неинтересные — все там болеют, всех там лечат и делают уколы, а вот по мягкому месту получить можно было запросто. Аська сразу ныряла под одеяло. Она, правда не понимала, кому это “всем немедленно спать”, потому дедушка уже давно спал в своей кровати и даже чуточку похрапывал, а папа с мамой уснули еще до дедушки. Подождав, пока бабушка ляжет и погасит свет, Аська снова вскакивала и начинала маршировать по кровати.
— Яз, два, тьи, цетые, пять — высел зяйцик пагуять. — с чувством декламировала она, косясь на бабушку. Бабушка спала.
— Идет бицок, кацяется… — пробовала она, но никто ее уже не видел и не слышал. Сообразив, что, зрителей нет, Аська печально произносила:
— Мами нету, папи нету, деда хьяпит, баба пит. Покойной ноци, маиси!
Помахав ручкой она затихала, ложилась на правый бочок и засыпала блаженным сном.
Куда исчезало колечко
Утром, уходя на работу, дедушка с бабушкой всегда Аську целовали. Делали они это по-разному. Григорий Игнатьевич быстро-быстро пробегал губами по Аськиной щечке сверху вниз — па-па-па-па. Бабушка целовала крепко в шейку — уу-мм. От нее всегда пахло вкусными духами и разными невкусыми лекарствами. Обычно деда и баба старались не будить Аську, которая к тому времени уже и не спала. Но иногда…