– Моя настоящая мать, – продолжает Билли, превозмогая боль, – Мери. Ее звали Мери. Она убила моего брата.
***
Мы сидим в разных углах, и я смотрю на стрелку часов, которая маячит у меня перед глазами. Билли курит. После всего он попросил только сигарету.
– Я не могу вернуться туда, – говорит он. Святой. Мученик-самоубийца. Бомба замедленного действия.
Затягивается.
– Я тоже, – на моих губах мучительная гримаса. Беседа с Мери, разговор с Билли – все это было частью большой игры. Когда вас увольняют, барахтаться бесполезно.
Знаете истории о врачах, которые пересаживали пациентам собственные органы? У тебя есть только одна лишняя почка, но печень ты можешь отдавать по кусочку. Распилить себя, отдать самое дорогое. Кажется, я начинаю сгорать на работе.
– Я найду тебя, Эсме, – он грустно улыбается.
– Меня не нужно будет искать, – я улыбаюсь в ответ.
Он изломан, раздавлен, стерт под моими руками. Я вывернул его наизнанку, превратил в блеклое пятно, размытую тень человека. Никогда в жизни, этой, новой, следующей – не важно. Никогда в жизни он не забудет этого дня. К сожалению, этого недостаточно, если ты святой.
Знаете, что должен был сделать Иисус в Гефсиманском саду? Убить себя. Знаете, в чем заключалось подлинное искушение дьявола? Ворота открыты лишь для тех, кто пошел до конца. Нельзя играть в полсилы и ожидать, что тебя пропустят без очереди. Исключения из правил делают только для тех, кто не жалел себя.
Можно прожить всю жизнь праведником, можно растратить всего себя, помогая другим, но потом появляется одна заноза. Одна единственная рана. Ты оступаешься. И пути назад уже нет.
Билли смотрит на меня своими бездонными глазами, полный сочувствия, раскаяния, жалости, но я вижу только острый край его души. Рана, которую он носит в себе, оказалась заразна.
Пять минут, и дверь распахнется.
– Самое главное – относиться к ним по-человечески, – говорю я напоследок. – Самое главное – любить их.
Дверь открывается. Я оборачиваюсь, чтобы увидеть комнату в последний раз. Четыре стены, стул, лампа, кафельный пол. Билли держит в руках мой галстук, он все еще пропитан его кровью. Билли улыбается мне, и я знаю, что он скажет:
– Я прощаю тебя.
Дверь закрывается.
ПОМОЩНИК СМЕРТИ
Асмодей склонился над жертвой, медленно вынимая стилет из грудной клетки. Согретая его теплом сталь легко выходила из тела женщины, позволяя крови найти короткий путь во внешний мир. Алое пятно равномерно расползалось по ткани белоснежной блузки. Жертва уже не могла дергаться, но все еще хрипло дышала – редкие конвульсивные движения ног и рук не мешали ему закончить работу.
– Эсми, за… – пробормотала женщина, а через мгновенье её взгляд остекленел. Кровь на блузке тут же замерла – пульс больше не помогал ей пробиваться наружу, и очень медленно на асфальте под телом стала проявляться бордовая лужа.
Что она хотела узнать? Зачем? За что? Какие глупые вопросы, учитывая все обстоятельства этого контракта.
Асмодей положил стилет возле жертвы, облегчив работу местной полиции, а потом неторопливым шагом направился вдоль улицы.
Рассвет только-только занимался. Лучей солнца еще не было видно, только серо-голубая дымка расползалась над крышами маленького городка. Скоро по заведенной с давних пор привычке поедет молочник, начнут разносить газеты.
Тело в тупике проулка найдут не раньше полудня – собаки, скорее всего, местных жителей такие места не интересуют.
Спустя полчаса он неторопливым шагом добрался до своего автомобиля возле дешевого мотеля, оплатил сонной и почему-то заплаканной консьержке двое суток своего пребывания в N, а потом залез в старенький серый седан забытой всеми богами модели и покатил по узкой дороге к федеральной трассе.
– Эсми, – пробормотал он, проезжая табличку-уведомление о пересечении границы округа. – Хорошо ещё не Модди.
Абсолютно лишенное каких-либо эмоций выражение лица уступало место легкому прищуру, сжатым в скупую линию губам и неожиданной для такого сочетания подвижной мимике. Асмодей достал из бардачка пачку дорогих сигарет, открыл окно и с наслаждением затянулся, разглядывая умиротворяющий пейзаж за окном.
– Сучка, лучше бы ты называла меня Модди.
В его последнем деле поведение жертвы сыграло решающую роль при выборе способа убийства. После знакомства с Мэри Энн он хотел использовать нехитрую смесь медикаментов, которую местный дурачок, выдающий себя за патологоанатома, счел бы сердечным приступом. Тихая смерть, скромные похороны, мир и покой. Асмодей спланировал неплохой сценарий, даже потратил на это пару долларов из собственного кармана. Купил ей цветок.