Вдыхая свежий воздух утреннего леса, Ричард все еще чувствовал себя пленником зала с паутиной, словно та въелась в его кожу и стала частью его существа. Улыбка Асмодеуса в его памяти то превращалась в звериный оскал, то становилась отражением пленницы-наживки – привлекательной и понимающей. Демон сыграл с ним в игру, и хотя Ричард уверенно побеждал, в конечном итоге это оказалось неважно.
Наконец, накатили злость и усталость. Он стянул с себя остатки дьявольской паутины, умылся в ручье недалеко от выхода и побежал, наполняя легкие огнем. За болью растворялись все остальные мысли. Исчезала в тумане забот фигура Асмодеуса, а с ним вместе прекрасная женщина, держащая на руках давно мертвого Ланселота. Его добрая, милая Женьевер.
ИСКУПЛЕНИЕ
Дверь открывается. В комнате четыре стены, высокий потолок с лампой дневного света точно по центру, кафельные плитки белого цвета на полу, и я. Клиент заходит внутрь, дверь закрывается.
Плохое начало, да? Четыре стены, кафель, клиент – не очень похоже на иллюстрацию Ада. Скорее на стоматологическую клинику или туалет в торговом центре. К тому же неуместное слово «клиент». Жертва, грешник – так было бы лучше?
С моей точки зрения, а я стою недалеко от двери, дожидаясь очередного бедолагу, все выглядит именно так. Сам он может видеть разверзшуюся пропасть с кипящей лавой, ледяные глыбы, может слышать зловещий хохот, ощущать запах серы – любые капризы. Желание клиента – закон. Но я вижу стул, дверь, стены и новую работу. Сегодня это женщина, и в таком раскладе нет ничего нового и необычного.
Она заходит, шагая осторожно, вздрагивает от захлопнувшейся двери. На ее полном лице страх. Меня она не видит. Возможно, из-за убежденного атеизма, въевшегося в сознание, возможно, потому что сейчас больше занята воображаемой реальностью. Не мое дело – лезть в ее мысли. Все, что от меня требуется – искупление.
Кстати, у нас не бывает отпуска. Контракт пожизненный, и начинается он со смерти. Означает ли это, что я когда-то зашел в похожую комнату и сел на стул? Нет. Но женщине, которая попала ко мне, сесть на стул все же придется.
Искупление – штука сложная. Еще три сотни лет назад к нам заползали на коленях, моля о прощении, и тогда в моде было встречать клиентов взмахом кнута. Изрыгать пламя, требовать повиновения. Знаете, все эти штуки, которые теперь можно купить за пару долларов в магазине для взрослых. Желание клиента, говорю же.
Сейчас пользуются спросом доверительные беседы. Искупление через беседу, так мы называем это. Кабинет психотерапевта. Клиент садится на стул, изливает душу, в буквальном смысле, и остается только распахнуть форточку, выпуская обновленное существо дальше. Куда? Понятия не имею. Когда вы в Аду, вы не задаете таких глупых вопросов.
Женщина замирает возле стула и начинает думать. Этот момент я люблю больше всего. В ее глазах растерянность, хотя я не вижу ее глаз. Мысли спутаны, хотя я не умею читать мысли. Кожа на ладонях вспотела – это уже в моих силах, заметить крошечные капельки жидкости на коже.
– Я в раю? – спрашивает она.
Голос хриплый, тревожный. Так разговаривают с онкологом.
Выхожу в центр и встаю рядом, сегодня я добрый полицейский. Женщина замечает меня, отступает на пару шагов, но я предлагаю ей жестом присесть. Сейчас в моде вежливый приглашающий, больше никаких кнутов. Поговаривают, что молодняк все еще увлекается таким, но я не беру в руку кнут до тех пор, пока это не становится необходимым. К чему зря тратить силы?
– Я в раю? – повторяет она, присаживаясь. Ноги дрожат, так что движение получается комичным.
Тело её похоже на бульдозер. Необычное сравнение для обитателя Ада, правда? Людям нравится думать, что сверхъестественные существа застряли в эпохе Средневековья. Люди готовы поверить в то, что черти живут где-то далеко, не умеют читать, интересуются только серой, и вообще слишком глупы для любых диалогов. Увы, но бульдозер – это лишь вершина айсберга. К своему неудовольствию пятью минутами раньше я имел счастье изучить устройство ядерного реактора. Доверительные беседы, помните?
– Я в раю?! – требует.
Когда такие, как я, устраиваются на работу, мы получаем три подарка. Бог любит троицу, но и его противоположность недалеко ушла. Что поделать, условности. Мои три подарка – большая тайна. У всех они одинаковые, но о них не говорят. Имя, жизнь, смерть.