Судя по страху, промелькнувшему в ее глазах, девушка не знала. Былая уверенность пошатнулась, а ее место заняли сомнения.
– «Это лишь проверка моей веры!» – твердила она себе, – «Господи, помоги!»
– Бог тебя не услышит, девочка! Здесь, в этом замке, у него нет власти, нет глаз и нет ушей!
– Ты – Дьявол! – прошипела она, делая несколько шагов назад.
– О, нет! Я всего лишь его скромный слуга, – при этих словах мужчина театрально поклонился, прижав к груди ладонь. – К тому же, тебе стоит уважительнее отзываться о нашем Владыке! Как по мне, он оказал Богу такие неоценимые услуги, что его давно пора канонизировать. Только вдумайся, какой великий замысел! Какая тотальная диктатура! Полное лишение свободы! Живи так, как говорит тебе Церковь: страшись искушений, не предавайся пороку, а иначе тебя ждут адские муки. Не будь в этом мире Люцифера, чем бы они пугали людей? Как бы их контролировали?
– За такие слова идут на костер! – возразила девушка, стараясь не поддаваться сомнениям, которые он вливал в ее душу каждым своим словом. Слушая такие речи, становилось ясно, как могла Ева поддаться лукавым посулам. Сомнения – вот с чего начинается растление чистых сердец.
– Костер??? Еще одна политика устрашения! Порой мне кажется, что инквизиция и Крестовые походы во имя Господа убили больше людей, чем все демоны вместе взятые!
– Довольно! – вскричала Аврора, кинувшись к двери, но у самого порога ее остановил его надменный голос.
– Правильно ли я понимаю, что ты дашь своей сестре умереть, лишь потому, что не желаешь услышать истину?
– Нет! – обреченно проговорила она, возвращаясь на прежнее место с видом лошади, идущей на заклание.
– Что ж, я так и думал! – ведьмак развел руки в разные стороны, будто зачаровывая ветер, порыв которого оказался настолько силен, что захлопнул массивные ворота, отделяя их от окружающего мира. – Ступай за мной! – произнес он, почти нежно подхватив девушку под локоть.
За дверьми простирался длинный, но узкий коридор, условно разделяющий замок пополам. К удивлению Авроры, все арочные двери были заперты, а взгляду сопутствовала весьма однообразная картина, вселяющая в душу уныние. Как вообще можно было жить в таком месте? Кругом серость, необлицованные камни стены, да почерневшие от времени мраморные вазоны, наполненные маслом. Видимо, во время ведьмовских сборищ они служили источниками света. Не было ни картин, ни штандартов, ни прочей атрибутики, которую так любили выставлять перед гостями многие феодалы. С каждым вздохом девушка все больше чувствовала витавший в воздухе ореол отчаяния, пропитавший стены и следовавший за ними по пятам. Лишь у самого подземелья она увидела родовой герб семьи: венценосный орел, раскинувший крылья, на фоне четырех скрещенных копий.
– Своеобразная дань памяти многим поколениям моей семьи, – растворяя перед девушкой дверь, презрительно фыркнул он. – Должно же в этом замке хоть что-то от них остаться.
Аврора, погруженная в свои мысли, не нашла в себе сил ему ответить, опустошенным взглядом всматриваясь в непроглядный мрак подземелья. Щелкнув пальцами, мужчина зажег десятки факелов, освещавших их путь.
– Не бойся, – произнес он. – Самое страшное с тобой уже произошло! – при этом мужчина грациозно подал ей руку, удерживая от падения.
Чем глубже они спускались, тем сильнее становился запах сырости и тлетворный смрад векового разложения. Холод, усиливавшийся с каждым шагом, сковывал не только тело, но и душу, буквально вмораживая Аврору в каменные плиты. Если бы ее ладонь не была заключена в огненной хватке мужской руки, девушка наверняка потеряла бы сознание, утратив связь с реальностью. Воистину, в нем горело пламя самой преисподней.
В самом низу находилась небольшая комнатушка, в центре которой стоял каменный стол, испещрённый какими-то символами, значения которых несчастная гостья понять не могла, но, учитывая обстоятельства ее пребывания здесь, догадывалась. В центре него стояла огромная серебряная чаша искусной работы. Растительный орнамент причудливыми узорами спускался к основанию сосуда, заполненного прозрачной жидкостью, и превращался в ножку-постамент, две красные свечи стояли с обеих сторон от нее. Кругом расположились стеллажи, заполненные многочисленными книгами, судя по виду, достаточно древними. Пробежав взглядом по корешкам, девушка нашла там не только труды ученых-схоластов, но издания по оккультизму, внушительное собрание сочинений по алхимии и прочим запрещенным наукам, несколько фолиантов на незнакомом ей языке и, как ни странно, Библию. В самом углу стоял низкий стол с какими-то склянками и колбами, а вот ведьмовского котла, она, вопреки ожиданиям, не нашла.
Все это время ведьмак молчаливо наблюдал за своей жертвой, невольно проникаясь к ней чем-то сродни уважения. Какие-то зачатки человеческих чувств к этому наивному, не испорченному миром созданию, пробуждали в нем некую симпатию. Подумать только, ее жизнь висела на волоске, а она с интересом разглядывала книги. Книги! Это в то время, когда женщинам прививались лишь чисто бытовые навыки ведения хозяйства, рукоделия и прочих «полезных ненужностей», подобная же тяга к знаниям прилюдно осуждалась. Ибо в их «темном» обществе бытовало абсолютно глупое мнение о том, что чтение, да и знания в принципе, приводят женщину к бесплодию. Действительно необычный ум, вот бы проникнуть в ее прекрасную головку, понять, что за мысли терзают это хрупкое создание.
Знающему Аврору, понять это было не трудно. Отличительной чертой девушки было смирение: она никогда не боролась с судьбой, не пыталась плыть против течения, позволяя реке уносить себя в неизвестные дали, постепенно пробираясь к берегу. В этом была одновременно ее сила и слабость. Она не могла позволить своей сестре умереть, выбор был сделан! Тратить силы на бессмысленные упреки, ненависть и демонстрацию своего презрения к силам ада, которые грозили обратиться новой бедой, она не хотела. Кто-то мог назвать это малодушием, а кто-то не по годам развитой мудростью. Как бы то ни было, не имея возможности приобрести книги дома, Аврора хваталась за каждую возможность прочитать их в городской школе или в доме хозяйки, у которой состояла во служении. А это… это место было настоящим кладезем знаний, на время унесшим ее мысли от печальной сделки, пробуждая в этом юном создании исследовательский интерес.
– Ты готова? – раздался бархатистый голос за спиной, на секунду девушке даже показалось, что надменный тон, которым он одаривал ее прежде, сменился на сочувственный.
– Да! – робко ответила она, вставая у противоположной стороны стола.
– Дай ладонь! – проговорил мужчина, но столкнувшись с вопросительным взглядом янтарных глаз, добавил, – подобные контракты пишутся кровью, пролитой обеими сторонами. – Простая формальность.
Аврора подала ему руку, будто завороженная наблюдая за тем, как маг полоснул ее кинжалом. Алая струйка устремилась вниз, окрашивая воду в чаше в нежно-розовый цвет.
– Передаешь ли ты, Аврора Д’Эневер, свою душу в вечное и безраздельное владение Ангелу Преисподней в обмен на жизнь, дарованную твоей сестре?
– Да, – произнесла девушка.
– Обещаешь ли ты безоговорочно выполнять волю своего владыки, после того, как он вступит в право собственности? – с этими словами, мужчина полосанул свою ладонь, смешивая их кровь в священной чаше.
– Да, – потупив взор, ответила она. В ту же секунду жидкость забурлила, из красной обратившись в черную, а потом снова в прозрачную.
– Владыка дает свое согласие на заключение договора! – пояснил ведьмак, скрепляя сделку кровосмесительным рукопожатием. – На том считаю сделку свершенной!
Аврора уже собиралась высвободить руку, но мужчина с силой притянул ее к себе, впиваясь в губы поцелуем. Испугавшись этого порыва, девушка попыталась отстраниться, но ведьмак лишь сильнее прижал ее к себе. Неведомый досель огонь обжег не только губы, но и душу девушки, заставив трепетать в его сильных руках, будто птичка, попавшая в силки. Ощущение было пугающее, вызывающее отвращение, но в то же время приятное. В эту секунду в ее сердце смешалось столько противоречивых чувств, что она была не в силах вычленить из них что-то одно и сконцентрироваться на нем. Эта близость закончилась для нее так же неожиданно, как и началась. Отпрыгнув в сторону с проворностью пантеры, девушка с негодованием смотрела на своего обидчика, ожидая объяснений. Впервые в ее глазах Лионель читал почти осязаемый гнев, признаться, это его позабавило.