И однако именно в такие минуты к нам, казалось бы глухим ко всему, чисто, четко, явственно, как никогда, долетает сквозь густую пелену некий звук — шорох, оклик, отдаленный собачий лай, потрескиванье свечи. Может быть, у вещей есть душа, и они силятся что-то сказать нам, не способным понять их? Не окружает ли нас таинственное и непостижное, недоступное нашим слабым чувствам?
Беккер — единственный на нашем Парнасе — сумел передать в поэзии это новое неясное ощущение. В стихотворении, о котором шла речь, поэт, описывая смутное состояние души, вспоминает, как внезапно, среди дремоты, ему послышался «нездешний голос, нежный и щемящий», окликнувший его по имени:
Подобное восприятие — свидетельство истинной поэтической тонкости. Вспомним громкую, риторичную, высокопарную поэзию той эпохи. Есть ли у вещей душа? Ответь нам, поэт, какие скрытые, неведомые силы говорят с тобой? Твой взгляд проникает вглубь вещей, за пределы обыденного, так скажи нам, что за тайное предчувствие порой бросает нас в дрожь? А этот зыбкий свет в сумерках нашего мирного рабочего кабинета, откуда он? Чей скорбный пронзительный крик прорезает ночь? Наши органы чувств несовершенны. Мы доныне пребываем в неведении. «Как знать, — записал однажды прославленный Кахаль в своих „Заметках по биологии“, — как знать, не откроет ли Наука более общих законов существования материи, не обнаружит ли она новых феноменов жизни и мысли, когда, спустя столетья, полностью адаптировавшись к окружающей среде, человек усовершенствует зрение и слух, а его разум привыкнет к решению куда более сложных задач!»
РОСАЛИЯ ДЕ КАСТРО
Перевод Н. Ванханен
Росалия де Кастро родилась в 1837-м, умерла в 1885 году. Всю жизнь она безвыездно прожила в Галисии. Сочиняла стихи по-галисийски и по-испански, написала два романа. За год до ее смерти, в 1884 году, в Мадриде появилась книга ее стихов «На берегах Сара», по благородству, тонкости и поэтичности не имеющая себе равных в испанской литературе XIX столетия. Книга эта прошла незамеченной. Как могло такое случится? Каким образом явление первостепенной значимости, впоследствии оказавшее глубокое влияние на эстетическое развитие страны, могло остаться без внимания? В 1885 году, как, впрочем, и сейчас, испанцы отдавали предпочтение блестящим, пышным, громким стихам. Правда, и в ту пору в нашей литературе встречались редкие и тонкие дарования. Уже в 1884 году Леопольдо Алас опубликовал две критические работы: одна — «Литература в 1881 году», в соавторстве с Паласио Вальдесом, другая — «Одни». Так возникла независимая критика. И все же книга Росалии де Кастро «На берегах Сара» не вызвала интереса. Годы спустя, в 1902 году, Хуан Валера при составлении своей печально знаменитой «Антологии испанской поэзии XIX века» не включил в нее стихов Росалии. В этой книге нашлось место многим ничтожным стихоплетам и никудышным поэтессам, но ни единой страницы составитель не счел нужным уделить поэту поистине замечательному; впрочем, в предисловии к изданию имя Росалии де Кастро все же упомянуто — оно стоит последним, в одном ряду с именами бездарных писак. Мало того: в 1908 году стихи Росалии не были включены в столь же неудачную антологию Менендеса-и-Пелайо «Сто лучших стихотворений». Но и это еще не все. Может показаться невероятным, но в одной из своих статей Антонио Вальбуэна при разборе упомянутого труда ни словом не обмолвился о Росалии, перечисляя имена поэтов, несправедливо пропущенных в собрании сантандерского эрудита.
Гнетущее одиночество Росалии, страдавшей от равнодушия и постоянной недооценки современников, вызывают к ней еще более теплое чувство. Пренебрежительное отношение к поэтессе со стороны такого беспечного, ограниченного верхогляда, как Хуан Валера, вполне объяснимо; с развязным панибратством, в равной степени присущим и Кампоамору, обращался этот писатель с творчеством художников и мыслителей, глубины которых ему не дано было постичь. Остается лишь пожалеть о целом периоде в истории нашей культуры, когда подобная поверхностность и небрежность вошли в моду с легкой руки высокообразованных людей. Тут Хуан Валера и дон Рамон де Кампоамор — непревзойденные мастера. Пока Росалия де Кастро прозябала в безвестности, критики и журналисты на все лады восхваляли поэтов трескучих, высокопарных и выспренних. Вдали от Мадрида, в стороне от литературной круговерти, Росалия ни с кем не переписывалась, не водила дружбу ни с писателями, ни с политиками. Нельзя не отметить также, что в своем творчестве поэтесса порвала с многовековой традицией рифмовки. Как понять этот новый, непривычный, режущий слух способ стихосложения? Но дело даже не в этом; достаточно сравнить стихи поэтов, представленных в антологии Хуана Валеры, с творчеством Росалии, чтобы увидеть, как велика разница. Причины неуспеха Росалии очевидны. Стихи большинства современных ей испанских поэтов вычурны, неглубоки, сухи и холодны. Ее собственная поэзия, напротив, свежа и нежна, исполнена внутренней сердечности и трепетного, смутного света.