Чтобы установить демократию как средство воплощения в жизнь священного лозунга «Равенство, Свобода, Братство», сперва помышляли о республике; теперь же усматривают более высокие формы в социализме и анархизме. Что такое социализм, уже ясно. Бернштейн в своих прославленных работах «Гипотеза социализма» и «Возможен ли научный социализм?» показал, что утверждения Маркса не обладают той надежностью и достоверностью, какие им приписывались. Бернштейн изучал этот вопрос, изучал добросовестно — в Германии, в Англии, во Франции, и его исследования, сопоставление фактов, статистика дают результат диаметрально противоположный теории Карла Маркса. А именно — идет распыление земельной собственности, увеличение числа предприятий, дробление капиталов. В Англии земельные владения делятся на более мелкие, во Франции небольшие усадьбы составляют, согласно статистике, три четверти сельских владений, в Германии наблюдаются аналогичные явления. Это в том, что касается земли… Что ж до промышленности, Бернштейн на основе точных данных показывает, что крупная фабрика не мешает существовать мелким, часто даже нуждается в них как во вспомогательных. Что касается денежных средств, то, по наблюдению автора, они дробятся, «демократизируются», подобно прочим богатствам, вследствие увеличения числа компаний и невысокой стоимости акций. Критические выводы Бернштейна вызвали настоящую панику среди научных социалистов. Отрицание основных предпосылок марксизма привело всех приверженцев этого учения в глубочайшее замешательство.
Мы приближаемся к débacle[44] доктринерского социализма. Чем более образован рабочий, тем больше он индивидуалист. И это логично. Освобождение рабочего класса может быть великим идеалом для человека робкого, для нищего духом, для того, кто не чувствует в себе ни сил, ни способностей человека выдающегося; но для человека смелого, энергичного собственное его освобождение, которое позволит ему развернуть свою энергию, будет всегда, во всех его действиях важнее, чем освобождение класса. Понимаю, что человек может испытывать чувство солидарности с человечеством, но почему он должен испытывать его по отношению к своему классу? Рабочий с сильным характером и честолюбием сочтет нелепостью отрезать себе путь к благополучию, уничтожив буржуазию. Какую почву может иметь пресловутая классовая борьба, когда в обществе нет сословных различий, а с точки зрения экономики нет антагонизма между рабочим и мелким буржуа, когда переход из одного класса в другой происходит постоянно и без затруднений? Самое большее, может существовать враждебность, какую в армии, где чины получают либо за военные заслуги, либо интригами, питают солдаты к своим командирам. Уж не говорю о том, насколько для всякого свободного ума невыносимо ощущать гнет общественной дисциплины в самых своих приватных поступках — потому что солидарность меж людьми должна порождаться спонтанным чувством любви, а не принудительной дисциплиной.
Олаис на миг умолкает. Он молча прохаживается в полутьме. Часы неутомимо тикают. Йок тихо спит под столом.