— Какую ещё погоню?
— Умолкни! — потребовал Яр и ушёл под навес. — Сядь и не отсвечивай!
Наступила тишина, и я задумался, как быть дальше.
Пусть с крыши сарая и просматривался тянувшийся вдоль задворок переулок, но оставался ещё и сам дом. А ну как подельники Гусака затаились именно там? Лука вернётся с товаром, тут его под белы рученьки и примут!
Но этому я помешать в любом случае не могу, зато непременно замечу отсюда всех, кто решит подобраться к калитке по переулку. А меня — нет, меня тут не разглядеть. Подать сигнал всегда успею.
Высоко лежу, далеко гляжу.
Лучше уж так, чем по округе круги нарезать. Всё больше толку выйдет.
И я остался лежать на чуть скошенной крыше сарая. Сам не шевелился, только вертел головой по сторонам, высматривая приближение неведомых супостатов. Но нет — никого и ничего.
Хват и Яр сидели на брёвнышке и молчали. Я вслушивался в ночную тишину, только, сказать по правде, тишиной в Яме по ночам и не пахло. Лай цепных псов и пронзительные вопли уличных котов, шлёпанье по грязи быстрых шагов, пьяные крики и безумный хохот, металлическое лязганье и непонятный стук, обрывистые отзвуки сразу нескольких мелодий… Но всё это не прямо здесь, всё это на некотором отдалении. Поблизости разве что какая-то девица стонала, и то не в том доме, на задворках которого затаились босяки, а в соседнем.
Мне бы успокоиться, только какое там! Начал бить нервный озноб.
«Как бы Гусак Луку прямо внизу ножом не пырнул», — мелькнула страшноватая мыслишка, но сразу выкинул её из головы.
Не рискнёт! Если б мы и вправду Бажену долю посулили, после такого даже на Пристани не скрыться. Найдут и там. Не босяки же искать станут, серьёзные люди.
Время от времени начинали приближаться голоса то с одной стороны, то с другой, да ещё частенько на соседних улочках мигали огоньки самокруток. Я всякий раз так и подбирался, но тревожился напрасно — на задворки никто не сворачивал, обитатели Ямы неизменно проходили мимо. Из домов тоже никто не появлялся, даже девка стонать перестала, и собаки больше не брехали — как отрезало. Комары разве что одолели, но на болоте к ним давно привык.
Плевать на комаров!
У меня над самым ухом — близко-близко! — скрежетнул металл, а следом донёсся едва слышный шёпоток:
— Замри!
Я узнал и звук, и голос. Внутри всё так и оборвалось.
Черти драные, пропал! Как есть пропал!
Глава 25
5–7
«Пропал! Пропал! Пропал!» — забилось в голове, и такая тоска взяла, что зубами бы скрипнул, если б не боялся этим скрежетом выстрел спровоцировать.
Не просто ведь металл щёлкнул! Это курок револьвера взвели!
— Очень медленно положи ладони на затылок и сцепи пальцы, — потребовал охотник на воров, выждал немного и охлопал меня, но стилета не нашёл. Тогда коротко свистнул. — Яр!
Хват и моргнуть не успел, как с ножом у горла оказался. И тут же через забор перемахнули два здоровенных пса. Один подбежал к навесу, второй замер у сарая и запрокинул голову, уставился на меня своими чуть светящимися глазами. Ещё и верхнюю губу приподнял, угрожающе зарычав.
— Спрыгивай! — потребовал Псарь и отступил с револьвером в поднятой руке.
Кидаться на него при таком раскладе было чистой воды самоубийством, я послушно перебрался к самому краю крыши, свесился вниз и разжал пальцы. Только приземлился и сразу шатнулся в сторону, едва успев отдёрнуть руку от клацнувших рядом с пальцами зубов. Аж запястье обожгло!
— Фу! — шикнул охотник на воров, и пёс неохотно отступил. — Шагай! — приказали уже мне.
— Яр, обыщи их! — распорядился Псарь, ловко спрыгнул во двор и пригрозил: — Не дурите, отбросы! Дырок наделаю!
Сам он заходить под навес не стал и замер в паре шагов от него, покачал револьвером.
Ещё и псы! Никаких шансов!
Яр убрал нож и принялся охлопывать Хвата, который поначалу молча кривился, а когда лишился заточки, то не утерпел и спросил:
— Так ты ссученный, получается?
Ответом стал удар под дых.
— Я у дядьки на подхвате, а ссученный ваш Гусак! — заявил Яр после этого.
Хвату бы язык прикусить, но не тут-то было.
— И ничего он не наш! — заявил босяк и немедленно заработал новую затрещину.
— Яр! — окликнул племянника охотник на воров. — Заканчивай с ним! Второго проверь!
Тот подступил и обшарил меня несравненно тщательней, чем Хвата. Выгреб все монеты, отыскал и стилет.
— И откуда у босяка такая игрушка? — спросил он, повертев остриём перед лицом. — Украл?