— Нашёл, — ответил я почти чистую правду.
Яр не поверил и прошипел:
— Я тебе сейчас глаза выколю, тварь! — пригрозил он, но его вновь одёрнули.
— Погоди! — потребовал Псарь, подошёл и наставил на меня ствол револьвера, после перевёл его на Хвата и вновь вернул обратно. — Жить хотите?
— Ага, — подтвердил я очевидное и чуть попятился от подступившего с оскаленной пастью пса.
Глаза его явственным образом подсвечивались белым сиянием, и теперь я предельно чётко ощущал потустороннее присутствие. А ещё вновь обожгло болью запястье, даже дёрнулся от неожиданности и едва не вскрикнул, лишь в самый последний момент сообразил, что это начал дымиться сплетённый из разноцветных нитей браслет.
У Мелкой и вправду талант!
Пёс потянул носом воздух, оскалился пуще прежнего, но чуть сдал назад. Нити так и продолжили потихоньку тлеть, а вот жжение заметно ослабло.
— Это хорошо, что жить хотите! Это правильно! Это можно устроить! — самодовольно заулыбался Псарь. — Ты или ты! — Слова сопровождались движением револьвера. — Кто расскажет, для кого Пыжик книжника пас, тот уйдёт отсюда живым. Даю слово!
Слово, данное босяку охотником на воров, стоило куда меньше выеденного яйца, и я промолчал. Хват тоже не проронил ни слова.
Яр с презрительной ухмылкой сплюнул себе под ноги.
— Дядь, да это только Лука знает! Иначе бы точно кто-нибудь проболтался!
Псарь вздохнул.
— Что ж, подождём Луку.
Он оглянулся на спуск под землю, и Хват легонько наступил мне на ногу. Я скосил на него глаза и поводил ими из стороны в сторону.
Рано!
Пёс тихонько заворчал и вновь приблизился, в его глазах ещё явственней прежнего загорелись белые огни. Резко усилилось ощущение присутствия потустороннего, браслет перегорел и соскользнул с запястья, но я успел перехватить его и зажать в кулаке, лишь две пуговицы упали на землю.
Собака шустро отскочила от них и глухо зарычала. Охотник на воров насторожился, и я поспешил отвлечь его вопросом:
— Так это всё из-за Пыжика? — выдавил из себя хрипло, будто не пил седмицу, а то и две.
Псарь хохотнул.
— Полсотни фунтов заморского дурмана на дороге тоже не валяются! — заявил он и оглянулся на спуск в канализацию.
Пёс вновь сунулся ко мне, я чуть двинул ботинком Хвата и резким кистевым движением швырнул в ищейку остатки браслета. Заговоренные пуговицы угодили в оскаленную морду, зверюга испуганно шарахнулась назад и со всего маху налетела на хозяина, едва не сбив того с ног: Псарь аж руками всплеснул, чтобы только равновесие сохранить.
Сыпанула искрами упавшая на землю шутиха, Хват сорвался с места и ринулся к спуску под землю, а я прыгнул на Яра. Перехватил руку со стилетом, вывернул её и насадил гадёныша на остриё, ещё и толкнул со всего маху на стойку навеса. Ту выбило, крыша враз перекосилась и начала со скрежетом заваливаться, следом рванула шутиха!
Вспышка разорвала темноту и на миг ослепила, а громыхнуло так, что хлопнувший миг спустя выстрел показался сухим щелчком. Пальнувший вдогонку Хвату охотник на воров промахнулся, и пуля угодила в стену сарая. Второй раз револьвер плюнул дымом и огнём, когда паренёк уже подбежал к спуску. Босяка дёрнуло, он повалился, кувыркнулся через голову и кубарем покатился вниз по ступенькам. Вторая псина сунулась было за ним, но сразу с визгом шарахнулась обратно, стоило только звякнуть разбитому стеклу и взметнуться языкам оранжевого пламени. Разлившийся керосин так и вспыхнул!
Беги, Хват! Беги!
Сам я тоже времени попусту не терял. Успел вынырнуть из-под обрушившегося навеса и метнулся к высоченному дощатому забору. Подпрыгнул, перевалился через него в соседний двор и — хлопнуло! Брызнула щепками доска!
Я рухнул на землю, начал приподниматься, и следующая пуля продырявила забор в пяди от моей головы. Тогда распластался в грязи, и очередное попадание пришлось заметно выше.
Пять выстрелов! Пять патронов в барабане!
А пять ли?
Плевать! Бежать!
Я вскочил с четверенек и рванул к выходившей в переулок калитке. Отдёрнул засов, распахнул, вывалился наружу и со всех ног припустил прочь.
Только бы повернуть за угол! Только бы повернуть!
Там — затеряюсь!
Начали распахиваться ставни, послышались злые голоса, кто-то пронзительно засвистел, а только я домчался до крайнего дома, и раздался шлепок, следом зазвучал перестук быстрых шагов.
Ищейка!
Выскочив на соседнюю улочку, я ещё поднажал, но не успел ни сигануть через ограду, ни забраться на крышу по водосточной трубе. Сзади повеяло опасностью, и какое-то неведомое чутьё подсказало, что псина подобралась для финального прыжка. Уже даже распрямляется, чтобы оторваться от земли и обрушиться на спину, сомкнуть на шее страшенные челюсти.