И нет — чужого я не взял. Не было у меня этого… как его… Умысла, вот! Со мной просто поделились.
Побродив немного в толпе, я наткнулся на Гнёта и Сивого. Первый непонятно где раздобыл ботинки, второй красовался новенькой жилеткой, показавшейся почему-то знакомой.
— Это вы чего? — озадачился я.
— А чего? — буркнул Сивый, выдернув из моих пальцев полу жилетки.
Гнёт был сообразительней товарища и выдал заранее придуманное объяснение:
— Яр поносить дал. Праздник же!
— Да и хрен с ним! — отмахнулся я. — Лука-то вернулся уже?
— Ага, здесь где-то.
Я завертел головой по сторонам, и Гнёт потянул меня за рукав.
— Слышал, во вчерашний прилив духи бродягу упокоили?
— Не упокоили, а высушили, — поделился я подробностями. — Одна кожа и кости остались.
— Да ну⁈ — в голос охнули парни. — А не свистишь?
— Его на телеге увозили, по дороге дерюгу ветром скинуло, — пояснил я и спросил: — Рыжуля где?
Сивый шмыгнул, вытер под носом и указал в дальний угол пустыря.
— Тама! Танцует.
С той стороны доносились пронзительный визг скрипки и резкое позвякивание бубна; я двинулся на звуки музыки, парни поплелись следом. Они на ходу засыпали меня вопросами, пришлось выдумывать всяческие жуткие детали. Повеселился от души.
Так и дошли до сараев, а там я протолкался через зевак и выбрался к небольшому пятачку, на котором танцевала Рыжуля. Курчавый юнец-скрипач в изукрашенной сложной вышивкой жилетке терзал смычком струны, а девчонка кружилась с распущенными волосами и ударами ладони отбивала ритм о вскинутый над головой бубен. Зрители свистели, слаженно хлопали и щедро кидали к её босым ногам медяки. Иногда мелькало и серебро.
— Давай, рыжая! — голосили собравшиеся. — Танцуй!
На какой-то миг я просто остолбенел. Рыжуля была хороша. Так хороша, что у меня защемило сердце. В этом и заключалась проблема.
Нет, не в моём отношении к девчонке, а в сальных взглядах разгорячённых вином молодчиков. Пусть большая часть публики опасений и не вызывала, тон здесь задавали не окрестные жители, а шумная компания незнакомых мне парней.
Не ухари, но точно жулики. Самые пьяные, самые наглые. Именно они громче всех горланили, раззадоривая Рыжулю, ещё и не медь ей под ноги швыряли, а серебряные гривенники. И пусть в случае чего люди Бажена залётных молодчиков легко урезонят, но без мордобоя не обойдётся, а Лука неспроста толковал, что лучше бы нам сейчас лишний раз не светиться. В особенности — Рыжуле.
Мелкие дурачились здесь же, им тоже изредка кидали медяки. Луки — нет, Луки нигде видно не было.
Чёрт возьми!
Я легко протолкался через первый ряд и протянул руку девчонке.
— Рыжуля, завязывай!
Без толку! Та рассмеялась, бросила хлопать по бубну и попыталась втянуть в танец ещё и меня. Я упёрся и вмиг оказался выдернут с пятачка подвыпившими жуликами. Туда выскочил один из их шайки, под одобрительный свист дружков усатый молодчик начал выкидывать коленца, ну а меня его приятели вытолкали в задние ряды. Я рваться обратно не стал и послушно отступил. Просто не захотел портить праздник людям и себе лицо.
Отошёл, осмотрелся, углядел парочку босяков и поспешил к ним.
— Беги за Лукой! — скомандовал Сивому.
Белобрысый паренёк растерянно захлопал глазами, я ухватил его за ворот и притянул к себе.
— Живо! — После толкнул в грудь и сказал Гнёту: — Мелких настропали на рывок.
— Чего ещё? — выпятил босяк губу.
Я оскалился и прошипел ему в лицо:
— Со скрипачом монетами делиться собрался⁈
Судя по смуглой коже, крупному носу и чёрным как смоль кудрям, музыкант был из фургонщиков, я это сучье племя на дух не переносил, ну а Гнёту так и вовсе было без разницы, в чей карман запускать руку. Он понимающе округлил глаза, пообещал:
— Сделаю! — И начал спешно проталкиваться через толпу.
Зрители взорвались смехом, я нервно оглянулся, но обратно не полез и остался дожидаться Луку. Вот только вместо него Сивый привёл Хвата.
— Лука где⁈ — разозлился я.
— Он у Бажена, нас оттуда погнали, — пояснил Хват. — А что случилось?
— Гнёт объяснит, — сказал я. — Дуйте к нему! Ждите!
Сам с ними не пошёл и побежал вокруг сарая. Тот был длинным, а к его торцу сразу примыкал следующий, но между стенами оставался неширокий зазор, вот по нему я к терзавшему скрипку музыканту и подобрался. Фургонщик так разошёлся, что не обратил на меня никакого внимания, а зрителям и подавно было не до того: они со смехом наблюдали за попытками усатого молодчика обнять отплясывавшую с бубном Рыжулю.
Мне — нет, мне смешно не было. Пока что девчонка ускользала от пьяненького усача, но игрой на публику его приставания уже не были. Движения становились резче, ухмылка — злей.