Проснулся с ясным осознанием того, что Большому Ждану её не отдам.
Впрочем, знал это и до того.
Не отдам!
Отпустило меня в церкви. Ещё до энергии неба дотянуться не успел, а уже стало хорошо и спокойно. Никакой магии, это сама по себе умиротворяющая атмосфера таким образом сказалась. Подумалось даже, что ничего плохого в постриге и нет вовсе.
Я от неожиданности чуть вслух чертей драных не помянул, до того своим мыслям поразился.
Нет, нет, нет! Мне такого не надо!
Никакого пострига, никакого этого самого… А! Безбрачия!
Так разволновался, что едва силу небесную в себя втянуть сумел. Мигом взопрел, но зато и головная боль отпустила, и ломота прошла. Насморк разве что никуда не делся, только это сам виноват — нечего вчера по холодной воде бродить было. Мало того что страху натерпелся, так ещё и простыл.
Вроде бы — наплевать, вроде бы — травяного отвара выпить и всё пройдёт, но как-то очень уж маетно было на душе. Ещё и мелкий дождик накрапывать начал. В итоге на рынок не пошёл и направился прямиком в Гнилой дом. По пути всё по полочкам разложил и решил, что не имеет никакого значения, сорвёт Лука свой заветный большой куш или это дельце не выгорит. Раздобудет деньжат и заплатит оброк Бажену — отлично, нет — тоже не беда. Возьму и утащу Рыжулю из города, даже слушать ничего не стану. Ей при таком раскладе на Заречной стороне ничего хорошего не светит.
Страшно? Нет, давно к такому готов.
Когда вернулся, Рыжуля хлопотала у печи. Ей было откровенно не до меня, так что сразу переоделся и попросил:
— Заприте за мной!
— Опять на весь день пропадёшь? — нахмурилась девчонка.
— Не! Скоро буду! — отозвался я и отправился прямиком на свой островок.
Встал на прогалине меж камышей, запрокинул голову к хмурому тёмному небу, с которого сыпалась мелкая морось, безмолвно взмолился.
Ну же, небеса! Хоть подскажите, что делаю не так!
А если всё делаю правильно, то какого чёрта⁈
Я ж не чужой кусок урвать пытаюсь! Своё взять хочу! Это ведь мой талант! Мой дар, не чей-то ещё! Жалко вам, что ли? Или недостоин? Но ведь из босяков тоже тайнознатцы выходят!
Размеренно задышав, я потянул в себя энергию и — безуспешно, и — ничего. Тогда попытался сосредоточиться на всякий раз возникавшем при первом вдохе небесной силы ощущении тепла.
Давай! Давай! Давай!
И вновь — впустую.
Вместо призрачного тепла потянуло всамделишным прохладным ветерком. Камыш закачался, меня начало знобить. Ещё и нос окончательно заложило, пришлось дышать ртом. Я напрягся так, что на глазах выступили слёзы, показалось даже, будто всё кругом затопила туманная дымка, а дальше словно болотной водой в лицо плеснули!
Беззвучно хлопнуло, и мир изменился — его заполонила тишина, враз стихли все шорохи. Накатила волна неприятной стылости, и я не успел остановиться, втянул её в себя, привычным образом прогнал по телу и выплеснул вовне.
А-ах! Меня скрутила болезненная судорога, да ещё разом проморозило от пяток и до макушки, я оказался не в силах ни вздохнуть, ни пошевелиться — тело потеряло всякую чувствительность, лишь пульсировал под правым коленом горячий уголёк боли. Он-то своим мерзким жжением и не дал провалиться в забытьё. Вроде как даже — спас.
Полупрозрачная туманная дымка потекла и сгустилась, сосредоточилась в одном пятне, а то обернулось призрачной фигурой, вытянутой под стать хищной рыбине.
Приблудный дух встрепенулся и нацелился на меня, дикий ужас придал сил и помог скинуть ступор, я с хрипом втянул в себя стылый воздух, впитал наполнявшую его небесную силу и тут же качнулся вперёд.
Выдох-толчок!
С беззвучным воплем я выбросил перед собой растопыренную пятерню и в полном соответствии с подслушанными наставлениями вытолкнул всю энергию разом, отгородился этим выплеском от приблудного духа.
Отторжение!
Рука онемела до самого локтя, зато приказ не только перехватил уже метнувшуюся ко мне потустороннюю тварь и остановил её на полпути, но ещё и вышиб из нашего мира. И сразу сгинула давящая тишина, вновь вернулись звуки.
Стук крови в ушах, сиплое дыхание, шорох камышей за спиной…
Шорох⁈
Повеяло опасностью, и какое-то неведомое чутьё подсказало, как избежать неминуемой гибели; будто на ухо шепнули: «Вперёд и влево! Живей!»
И я прыгнул. Мышцы ещё толком не отошли от сковавшей их стылости, но точно увернулся бы, не проскользнись на траве правая нога. Рывок вышел смазанным, кто-то дотянулся сзади, вцепился в руку и не позволил удрать. Меня крутануло, и на ногах я не устоял, спиной улетел в камыши, а там рухнул навзничь, прямиком в жидкую грязь.