Молодой доктор вышел из поезда и сразу же заметил коренастого мужчину среднего роста, на вид которому было около сорока лет. Одет он был в темно-зеленое пальто в охотничьем стиле, на голове – тирольская шляпа. Виктор понял, что это доктор Ганс Платнер, заместитель профессора Романека.
Платнер дружески усмехнулся, помахал рукой и вместе с носильщиком подошел к Косареку.
– Надеюсь, путешествие было приятным, доктор Косарек, – сказал он по-немецки и пожал руку Виктору. – Особенно после того, что произошло вчера вечером, – профессор Романек подробно рассказал мне все. Ужасное происшествие. Просто кошмар. Какое облегчение, что вы добрались без дальнейших приключений.
– Ну, на мой взгляд, я оказался в нужное время в нужном месте.
– В самом деле? Но вас могли ранить или убить, – решительно запротестовал Платнер. – Уверен, что полиция, в конце концов, справилась бы с этим безумцем. Но выходит, что вы спасли жизнь этой несчастной женщины. Возможно, будет лучше для всех, если напавший на нее и на вас человек скончается от ран, – он вздохнул.
– Ну почему же? Ведь тогда не будет возможности для его лечения и выздоровления… – Виктор был ошеломлен заявлением главного врача отделения общей медицины.
– Возможно ли излечение, доктор Косарек? – пожал плечами Платнер. – Мы же отчетливо понимаем, что говорим о человеке, представляющем собой хроническую угрозу как для себя, так и для общества.
Виктор заметил значок на воротнике пальто Платнера: узкий красный щит, затейливо пересеченный лентой, которая складывалась в буквы «S», «D» и «P». Он уже видел такой значок во время собеседования с профессором Романеком. Платнер был судетским немцем, и значок указывал, что он член Судето-немецкой партии[2]. Эта партия пропагандировала идеи этнической автономии, и ее члены придерживались бескомпромиссного представления о национальной идентичности.
В Чехословакии насчитывалось почти три с половиной миллиона судетских немцев, большая часть из которых проживали в Богемии, Силезии и Моравии. Судето-немецкая партия на только что прошедших выборах выступила как самое большое политическое объединение и заняла заметные позиции как в Сенате, так и в палате депутатов. Она щедро финансировалась и имела тесные связи с национал-социалистами в соседней Германии. «Зло, сокрытое в темном лесу», – с содроганием подумал Виктор.
– О боже, – воскликнул Платнер, глядя на то, как пожилой носильщик пытается совладать с немаленьким багажом Виктора. – Думаю, все это вряд ли влезет в мою машину. – Он сердечно похлопал Виктора по плечу. – Но мы все же попытаемся уместить.
Виктор огляделся, надеясь увидеть Педерсена, но немец-археолог как сквозь землю провалился.
– Позвольте? – вежливо осведомился Платнер и повел Виктора к совершенно новому «опелю»-P4, припаркованному поблизости. У этого автомобиля вместо багажника было специальное крепление над задним крылом, закрывающееся тентом, и с помощью носильщика багаж удалось благополучно разместить.
– Вы частично немец по крови? Насколько я помню, вы упоминали об этом на собеседовании, – уточнил Платнер как будто вскользь, как только машина тронулась, но вышло довольно прямолинейно.
Виктор вспомнил, что по телефону профессор Романек предупреждал о радикальных взглядах своего коллеги, и, услышав вопрос, подумал, что совместное путешествие может превратиться в политическую дискуссию, как это в последнее время происходило повсеместно.
– По крайней мере, наполовину, – миролюбиво ответил он. – Моя мать была родом из Гнадлерсдорфа, или, по-чешски, Хнанице. Знаете где это?
– К сожалению, нет, – сказал Платнер.
– Ничего удивительного, это совсем крошечная деревушка. В Моравии… практически на австрийской границе. Мой отец был чехом, но его мать тоже немка по национальности. Если уж на то пошло, фамилия Немец[3] в моей родословной значит очень много, но это вовсе не говорит о немецком происхождении.
– Вот так! – Платнеру, похоже, пришлась по душе родословная Виктора. – Ваша фамилия – Косарек – это значит «жнец», не так ли?
Виктор кивнул.
– Или тот, кто делает косы.
– Вам нужно сменить фамилию, дорогой юноша, – радостно воскликнул Платнер. – Как бы это звучало по-немецки? Наверное, Сенсенманн[4], но не думаю, что пациентам в больницах стоит, пусть косвенно, напоминать о Старухе с косой. Или, может быть, Сенсеманн?[5] Подумайте об этом. В восемнадцатом веке жил миссионер по фамилии Сенсеманн. Готтлиб Сенсеманн. Он тоже был моравско-немецкого происхождения. Может быть, Косарек – славянизация Сенсеманна? Может, вы еще более немец, чем думаете! – лицо Платнера сияло от удовольствия.