– Между прочим, Винтерхольм принес письмо мне потому, что не смог вас найти. Вы были на Студеной улице?
– Нет, я был дома. Но я отпустил Хламма пораньше и, наверное, не услышал звонка.
– Винтерхольм решил, что вы отправились на Студеную улицу.
– В последнее время она ему покоя не дает. Видно, из-за названия.
– А вы давно к ним заглядывали?
– Недели две назад.
– А по-моему, вы уже несколько месяцев туда не наведывались, – сказал Извор.
– Все может быть. Ладно, мне надо переодеться перед началом заседания.
– О вас там часто спрашивают. Вы им нравитесь, Варис.
– Я регулярно оплачиваю все счета.
– Вы им нравитесь, – с мягким нажимом повторил Извор.
– Это радует. Но я пока не чувствую необходимости.
– Поздравляю.
– Извор, вы же знаете, за это время прошло шесть голосований по важным для нас вопросам, сегодня седьмое, а через три недели – восьмое. Или вы считаете, что мои личные дела играют большую роль в нашей стратегии? – Варис снова улыбнулся. – Разумеется, я не стану возражать…
– Новая редакция покамест далека от завершения, – сказал Извор. – Сегодня нам предстоит бой, а потом еще сотни всевозможных битв, больших и малых. А если вы сосредоточитесь только на боях и забудете о том, как дышать полной грудью, то от вас будет мало толку.
– На Студеную улицу ходят не для того, чтобы дышать полной грудью. Во всяком случае, я хожу туда не ради этого.
– Но вы поедете к Странжу на праздник Равноденствия?
– Да, конечно. Я отбываю завтра, поездом.
– Прекрасно. – Извор сложил документы на столе. – Что ж, ступайте. Вам еще надо переодеться.
Варис поднялся по лестнице на свой этаж. Они с Извором так и не обсудили сегодняшние дела, но в этом не было нужды.
Он вошел в свой кабинет – комнату с гардеробной и умывальной, – вызвал горничную, стянул с шеи галстух, снял сорочку, налил воды в таз и начал приводить себя в порядок: распустил волосы, причесал их, снова собрал в узел на затылке и ополоснул глаза. Потом взял из шкафа в гардеробной свежую белую сорочку и надел, но не успел застегнуть, как в дверь постучали.
Лейва, коридорная третьего этажа (как говорили, служившая здесь еще при кверках), вкатила в комнату латунную тележку и даже не моргнула, увидев спущенные подтяжки и нижнюю рубаху Вариса.
– Добрый день, милорд, – сказала она, поправляя белый форменный халат.
– Доброе утро, Лейва. – Варис протянул ей грязную сорочку. – Постирайте и чуть подкрахмальте, пожалуйста.
Парламентариев здесь кормили, обстирывали, штопали им одежду; если попросить, ставили в кабинете кровать, а на каждом этаже можно было принять душ или ванну. В общем, западное крыло напоминало гостиницу, только без особых удобств.
– Будет исполнено, милорд.
Где-то в коридоре четко застучали каблуки.
– Который час? – спросил женский голос. – Сколько времени до начала заседания?
Женщина говорила с гортанной хрипотцой, свойственной жителям Запада. Голос был смутно знакомым.
Варис выглянул в коридор. На женщине был черный бархатный камзол, расшитый серебром, с эмблемой на левой груди – меч и заходящее солнце; бриджи для верховой езды заправлены в высокие сапоги. В черных волосах, перехваченных серебристой плетеной лентой, поблескивала ранняя седина. Наряд лет на сто двадцать отставал от современной столичной моды. Лицо широкое, нос явно сломан, но, в общем, приятно глазу, подумал Варис.
– Девять миним, – сказал он. – Первый звонок за три минимы до начала. Вы успеете дойти до зала заседаний.
Она пристально посмотрела на него, точнее, на его расстегнутую сорочку, и сказала:
– Спасибо.
– Рад помочь. Вы – миледи Лумивеста? Из Западного Края?
– Я рада, что меня здесь кто-то знает.
– Ну что вы, не обижайте Лейву, – сказал Варис, застегивая сорочку. – Она вас хорошо помнит.
– Миледи коронесса приезжала сюда в десятый день Копья, как раз после средненя. Тогда она тоже останавливалась в триста девятнадцатом номере, а на завтрак, как и сегодня, спросила яичницу с солониной, – сказала Лейва с улыбкой записной кокетки.
– Ну вот, коронесса Третьего Этажа вас не забыла, – сказал Варис. – Если не ошибаюсь, вы приехали лично подать петицию. Она внесена в повестку дня седьмым пунктом.
– Большое спасибо, но я приехала с той же петицией, которую вы уже пять раз оставили без внимания, – холодно произнесла Лумивеста.
Теперь Варис окончательно все вспомнил.
– Лумивеста, дочь палиона Чесдони, коронесса Великого Разбойничьего Кряжа. Вам досаждают бандиты.
От неожиданности она запнулась: