— А как пишут воспоминания? — спросил меня Митя.
— Очень просто. Воспоминания пишут кирпичом. Прямо с начала печатного листа: «Я родился такого-то и такого-то в такой-то и такой-то семье».
Митя написал страниц тридцать и дал мне прочитать. Я посмотрел странички и сказал: «Не пиши воспоминания. Давай-ка мы напишем сценарий». Мы сели и за неделю, по-моему, или дней за десять написали сценарий «Нежного возраста». Еще через неделю как-то так получилось, что я дал почитать сценарий Никите Михалкову. Тот почитал и сразу спросил: «У тебя деньги есть?» Никаких денег у меня, разумеется, не было. «Если хочешь, давай искать вместе». В дело включился мой старый товарищ и первоклассный продюсер генеральный директор Никитиной компании ТРИТЭ Леня Верещагин. Уже через неделю съемочная группа практически была сформирована, и мы начали работать.
Работали мы с огромным удовольствием. Мне очень приятно просто перечислить имена людей, с которыми мы делали эту картину: Сережа Гармаш, Паша Лебешев, Сережа Иванов, Лена Камаева… Замечательные были и молодые наши коллеги: часть из этих ребят посоветовал мне Никита (они перед этим снимались у него в «Сибирском цирюльнике», а часть из них привел Митя, который стал сниматься в главной роли). Получилось это так. Никита как продюсер время от времени интересовался, как идут дела. «Я не понял, это ты кого никак найти не можешь? Того, кто будет играть Митю? Это зачем? Почему бы Мите не сыграть Митю?» А уже потом по этому же принципу Митя привел в нашу картину своего школьного приятеля Дагаева. Это была, в сущности, вторая главная роль. А третья — женская. Кандидатка тоже пришла сама. Мой приятель привел ее ко мне на дачу обедать. Пообедали. Они уехали. Тут я и вспомнил: «Елки-моталки, так это же она и приезжала. Зачем мне кого-то искать?» Лена в свое время, когда ей было четырнадцать, что ли, лет, уехала из России сначала в Турцию, а потом — в Париж. Была успешной манекенщией там и там, а еще фотомоделью. Потом все бросила, вернулась и поступила в Литературный институт. Тут-то и приехала ко мне обедать.
Снимали мы и в Москве, и в Париже. Как-то с художником фильма Сережей Ивановым мы поехали на парижский блошиный рынок. За собственными надобностями. Там пошли пообедать и увидели посреди блошиного рынка совершенно восхитительный ресторан. Мы понимали, что снимаем трагическую картину, но нам так не хотелось тяжелого чувства, которое могло возникнуть у зрителя после этого фильма. Нам так хотелось чувства надежды, радости и любви! Мы так всерьез стали уважать это поколение: поколение наших детей, которых мы сами бездумно и бездарно кинули на последнее растерзание безжалостному и циничному веку. Оттого мы решили снять финал фильма так, как мы его сняли. Пусть соберутся все плохие, совсем плохие, и хорошие, и совсем хорошие, и даже мы все, кто снимал этот фильм, на фантастической «счастливой свадьбе героя». Мы решили назвать этот объект, где происходит свадьба, — Золотая Комната с Серебряными Потолками. Именно так Сережа Иванов и декорировал этот старый французский ресторан, где так все и произошло, как мы хотели. И даже Боря Гребенщиков написал по этому случаю фантастически прекрасный вальс: