— Зайдем, — сказал отец Данн.
Мужчина выдергивал из доски стрелы. Обернулся на скрип двери.
Я так давно не видел его. С тех самых пор, как мы с сестрой нетерпеливо поджидали его у двери в надежде, что он наконец выйдет и поиграет с нами. На нем был темно-серый костюм в полоску, белая рубашка с темным галстуком и туго накрахмаленным воротничком, в котором утопали складки шеи.
При виде меня лицо его так и расплылось в широкой улыбке.
Он подошел, потом крепко обнял меня, прижал к себе.
— Сколько воды утекло, Бенджамин. Вы были тогда совсем еще крошками. — Он тряс меня, словно огромную куклу. У него до сих пор были на удивление сильные руки. — Бенджамин...
Потом он слегка отстранился еще раз как следует взглянуть на меня. Я смотрел прямо в глаза кардиналу Д'Амбрицци.
Зачем Арти Данн привел меня в стан врага?
3
Сестра Элизабет сидела за столом в пустом кабинете, глаза закрыты, руки лежат на толстой стопке бумаг. Из Садов Боргезе она пошла прямо в редакцию, где сестра Бернадин быстро и толково ознакомила ее с материалами, которые должны были пойти в следующий номер. Завершив доклад, сестра Бернадин привалилась спиной к каталожному шкафу, одним движением бедра ловко задвинула выдвинутый ящик и сказала:
— Конечно, это не мое дело, но ты в порядке? Выглядишь, точно тебя оттрепали хорошенько. Ты плакала, что ли?
Сестра Элизабет подняла голову и засмеялась.
— А-а, не больше, чем обычно, — протянула она. И, заметив тревогу на лице верной помощницы, добавила: — Нет, нет. Все нормально. Просто я устала.
— Наверное, это последствия шока после того вторжения в квартиру.
— Наверное.
— Тебе не мешало бы как следует отдохнуть, Лиз.
— Не волнуйся. Со мной все о'кей.
И вот она осталась одна и сидела за столом в кабинете, где царил полумрак, а из портативного радиоприемника «Сони» тихо лились звуки музыки. Затем она нехотя подняла голову и взглянула на зеленоватый мерцающий экран компьютера. Нажала на кнопку, открыла сравнительный файл по Инделикато и Д'Амбрицци, составлением которого занималась несколько недель тому назад. И вновь прочла их биографии, уместившиеся всего в нескольких строчках. И все же не совсем понятно, чем эти двое занимались во время войны. Сомнений в том, что Д'Амбрицци тогда занимался чем-то в Париже, нет. Как же ей хотелось хоть краем глаза взглянуть на записи, сделанные им в Нью-Пруденсе! Но в данный момент ее больше интересовало, чем занимался Инделикато. Работал в Риме. Был близок к Папе...
Она представила этих людей в образе полководцев, собирающих армии сторонников, и все с одной целью. Всю жизнь эти двое стремились к папскому трону. Д'Амбрицци и Инделикато, крестьянский сын и выходец из знатной семьи, они были связаны все эти годы, были одновременно братьями и врагами в сутанах.
Не включая света, Элизабет начала рыться в ящике в поисках наполовину пустой пропыленной пачки сигарет, купленной с полгода тому назад. Она разрешала себе выкурить две-три сигареты в месяц, не больше, и вот такой момент как раз сейчас и настал. Руки у нее дрожали, и когда она нашла пачку, та оказалась пустой. Лежала среди старых газетных вырезок, рулонов скотча, шариковых ручек и сухих крошек табака. Наверняка сестра Бернадин прикончила ее запасы. Господи, неужели я прошу так много? Мне немало пришлось пережить за последнее время, разве не так?
Я хочу курить, всего одну сигаретку! Неужели я прошу слишком много? А знаешь, что о Тебе говорят? Может, это и правда. Она сердито задвинула ящик, а потом увидела вдруг свои руки и уже не могла оторвать от них взгляда...
Сухие, костлявые, точно пергаментные, холодные руки с синими жилами... руки старой монахини.
Она заплакала.
Вспомнились руки Вэл, о, у нее они были совсем другие, сильные, загорелые, округлые. И теперь Вэл никогда не состарится, не превратится в бесполую старуху, оплакивающую семью и детей, которых у нее никогда не было...
Сквозь слезы она продолжала разглядывать свои руки.
Зазвонил телефон.
Она вытерла глаза салфеткой, подавила новые подступающие к горлу слезы, сняла трубку.
В ней раздался мужской голос, и она тут же узнала его. Монсеньер Санданато.
— Послушайте, сестра. Оставайтесь на месте. Не выходите из офиса. Ни с кем и ни при каких обстоятельствах. Дождитесь меня. Вы слышите, понимаете, что я говорю? Вы в опасности. Я должен срочно поговорить с вами. Уже выезжаю.
Санданато приехал минут через пятнадцать. Он задыхался, лицо было бледно и блестело от пота. Вошел, присел на край письменного стола и испытующе уставился на Элизабет лихорадочно горящими глазами.
— Где вы были? Сначала в Париже, а потом куда-то исчезли! Это безумие. Я страшно волновался.
— Мне очень жаль, — ответила она. — Но в Париже я случайно встретилась с Беном Дрискилом и отцом Данном...
— О Господи, — выдохнул он. — И что же дальше?
— И мы вместе поехали в Авиньон.
— Но зачем?
— А почему бы и нет? — Внезапно она рассердилась. — Что это вы устраиваете мне здесь допрос с пристрастием? Оба они хорошие люди. Может, вы со своим кардиналом, в отличие от меня, и не принимаете историю с ассасинами всерьез, но им удалось найти человека, способного пролить свет на все это...
— Какого еще человека? О чем это вы? — Он перегнулся через стол и взял ее за руку. — Сестра... простите меня, я веду себя как безумец. Но сейчас вы должны сказать мне всю правду. Мы у цели. Скоро мы освободим Церковь от всей этой нечисти, сестра. Очистим ее, обещаю. Но вы должны рассказать мне об этом человеке из Авиньона. Пожалуйста!... — Он крепко сжал ее руку.
И тут Элизабет испустила вздох облегчения, точно сбросила с плеч тяжкую ношу. И принялась рассказывать Санданато о встрече с Кесслером, он же Кальдер. В конце она осторожно заметила, что, по предположению Кальдера, Д'Амбрицци и Саймон одно и то же лицо. И уставилась на собеседника, ожидая взрыва возмущения.
Но его не последовало. Санданато поднялся и принялся расхаживать по комнате, сунув руки в карманы и удрученно качая головой.
— Вот что, сестра, вы с Дрискилом должны немедленно выйти из этой игры. Послушайте меня. Вы даже не игроки, вы просто зрители, и я не хочу, чтобы вас где-нибудь переехал грузовик без номеров. Понимаете?
— Нет. В данный момент я почти ничего не понимаю. Ни вас, ни Дрискила, ни всех остальных. Но я просто не могу поверить, что кардинал Д'Амбрицци может быть виновен...
— Обещайте, что бросите все это дело! Прошу вас!
— Черта с два я теперь брошу. Да и кто дал вам такое право, указывать мне? И почему вы с пеной у рта не бросаетесь опровергать версию Кесслера?
— Хорошо, — сказал он и театрально развел руками, стараясь успокоиться. — Я с пеной у рта не бросаюсь опровергать версию Кесслера, потому что она может оказаться правдой. Д'Амбрицци вполне мог быть Саймоном. Да.
— Что это вы такое говорите? Он до сих пор Саймон? Ведь это очень важно, Пьетро. Вы же любите этого человека, ближе вас у него никого нет...
— Давайте не будем затрагивать личные взаимоотношения, сестра. Давайте лучше поговорим о будущем Церкви... и о человеке, который может стать Папой. Теперь мы очень близки к разгадке. Убийства, которые удалось связать воедино сестре Валентине, ее убийство, покушение на вас...
— Мы? Кто это мы?
— Кардинал Инделикато и я! Да, именно так. Мы с его преосвященством работаем вместе с целью узнать правду.
— Вы и Инделикато?О, Господи, но ведь они же заклятые враги! Они ненавидят друг друга. Что происходит? С каких это пор вы с Инделикато заодно?
— С тех пор, как я понял, что Д'Амбрицци ведет Церковь не по тому пути. Когда я понял, что он вовсе не собирается выполнять распоряжение Папы найти убийцу сестры Валентины и всех остальных. Д'Амбрицци скрывает правду, запутывает следствие... а все потому, что он... он сам стоит за всем этим. Мы с Инделикато заметили, как он поступает с Каллистием. Старается изолировать его, подвергает своему внушению, водит за нос, а у Каллистия нет сил проводить самостоятельную политику. Мы разглядели истинное лицо Д'Амбрицци. И оно нас просто пугает.