Согласно нашей прессе, в сельском хозяйстве мы имеем громадные достижения, и ни в одной газете не увидите сигналов о недостатках. Вам докладывают секретари обкомов, им докладывают секретари райкомов, последним докладывают с низов. По радио транслируют… Орехово-Зуевский район успешно завершил сельскохозяйственный год, досрочно рассчитался с государством.
Посмотрим же на самом деле, как обстоит дело в действительности…' — Сталин нахмурил брови и стал читать, отмечая красным карандашом самые вопиющие факты. — 'Вот объединённый колхоз 'Красная Звезда — из 500 га 200 га лучших заливных лугов остались некошеными, сейчас залиты водой.
Картофель вроде убран, но что это за уборка? Его убирали мобилизованные рабочие с фабрик и заводов, у которых на этот период сохранялась зарплата на 50 %, и они не старались собрать весь картофель… и собирали только то, что было наверху, и поэтому в земле осталось более половины картофеля. Смешно слышать, что собрано картофеля с га, на некоторых полях всего одна тонна. Идёшь бороздой, ногой расшвыриваешь землю и видишь опять картофель…'
— Суки! — Сталин отложил письмо. За заготовку картофеля в Московской области отвечал первый секретарь обкома, по совместительству секретарь ЦК КПСС Хрущёв. Сдержавшись, Сталин продолжил чтение: «Вот поле гречихи — богатое поле… пущена жнейка — гречиха скошена, кое-как заскирдована, но молотить времени нет, нет людей. Её начинают „молотить“ свиньи… пасутся они без надзора и вот безжалостно „обмолачивают“ гречу и рожь под навесом…„, “…годовые удои молока из года в год не превышают 1200–1400 литров на фуражную корову. Это смешно — это даёт средняя коза. Скот содержится в антисанитарном состоянии (в некоторых бригадах скот по живот стоит в навозе)…». 'Я работаю с 1935 года. Тогда колхозы были совсем другие. Тогда можно было требовать правил ветеринарно-зоотехнического порядка, и они выполнялись, так как тогда было за что спросить и с кого спросить. А теперь этого нет. Сколько бы ни писалось актов, докладных, но это всё остается невыполненным, а если с трудом и выполняется, то как проформа.
Был у нас секретарь райкома т. Николаев, неплохой руководитель, но не справился с работой и с позором снят. Теперь поставлен т. Поликарпов, вроде надёжный человек, так как, будучи директором Ликинского машиностроительного завода, работал довольно хорошо, а теперь у него картина хуже, чем у Николаева. Каков вывод? А вывод, оказывается, такой, что и не в руководстве подчас причина…
Странным становится такой вопрос. Все члены партии между собой в узком кругу говорят о серьёзных недостатках, но никто ничего не говорит на собрании, тем паче на обкоме КПСС. За это взгреют в хвост и в гриву…'
В конце письма Холодов написал: «Сперва я думал, что такое положение вещей только в нескольких районах промышленного значения, а оказывается, нет — такая же картина, как я узнал, и в ряде районов Владимирской, Рязанской, Курской и Воронежской областей, не говоря уже о других, о которых я не знаю».
'В скором времени при существующих условиях оплаты труда колхозников мы можем столкнуться с таким фактом, что работать в колхозах будет некому — старики постареют, а молодёжь вся в городах и на производстве.
Я считаю это положение вещей довольно ненормальным. При введении же предлагаемой оплаты экономика колхозов быстро возрастёт, и жизнь колхозников будет зажиточная и радостная…
Возможно, Вы скажете — это необоснованные выдумки, нет, это голос самих колхозников, голос народа.
Может быть, я мыслю неверно, может быть, я крепко ошибаюсь, но мне кажется, как гражданину Советского Союза, как члену партии, существующее положение оплаты труда колхозников… является совершенно недостаточным, способствующее ухудшению… а не улучшению жизни колхозников,… ухудшению их материального состояния, а вместе с тем и духовного облика (жутко слышать мат от женщин на колхозном дворе или где-либо в поле).
Надо бы остановиться о работе МТС, но всего не охватишь и в письме всего не напишешь.
На этом я кончаю, прошу прощения, если в чём я виноват.
С коммунистическим приветом
Веттехник Орехово-Зуевской Районной."
Сталин отложил письмо, он его потом еще не раз проштудирует полностью, сейчас же ему нужно набросать тезисы своего доклада для выступления на внеочередном съезде Партии, который он созовет летом пятьдесят третьего года, следует срочно убирать партию от штурвала государством, вместо того, чтобы заняться реформирование идей коммунизма, эти шакалы закостенели и не желают ничего менять. — Господи! — взмолился император огромной империи — Даруй мне хотя бы десять лет жизни! Обидно положить свою жизнь ради народа и смотреть, как мои труды пустят по ветру властолюбивые неучи! Прости, что потерял веру в Тебя, что молчал, когда Твои церкви рушили! Что я оставлю потомкам? Восемнадцать томов своих сочинений? Будут ли они читать их? Горько сознавать, но у многих коммунистов мои труды стоят в книжных шкафах только для красоты. Они и труды Ильича не знают, надергают только цитат для своих речей и как попугаи несут всякий бред. Почто так, Господи?