— А чем занимается третий взвод?
— Они сейчас изучают букварь, сами же знаете — образование в стране с семи лет, в детских домах особенного желания учить грамоте раньше срока ни у кого нету, так что попеременно одни в учебных классах науки постигают, а другие укрепляют свое тело. — Зоя Ивановна оглянулась по сторонам и понизив голос поинтересовалась — Слух прошел, что совсем Хозяин плох, Берия все больше и больше себе власти забирает. Правда это, или только слухи?
— Нет, Зоя Ивановна, правда. Хрущев с Маленковым что-то мутит. Никита малограмотен, в отличии от Ленина и Сталина не закончил до революции даже двухлетнюю церковно-приходскую школу. Правда, позже руководителем, он окончил рабфак и затем получил диплом Промышленной Академии, но вы сами знаете, грош цена его диплому. Удивительно, но Хозяин до сих пор доверяет Хрущёву, всячески выдвигая его наверх. Он продолжает доверять ему даже, когда уже отдалил от себя таких людей, как Молотов, Маленков, Каганович. Да и на Берию поглядывает с подозрением.
— Не пора ли вмешаться нашему Управлению? — Воскресенская покачала головой и посмотрела прямо в глаза своему начальнику.
— Вы же в курсе, что мы можем вмешаться только в случае нарушения Конституции, или в случае коррупции. Пока прецедента нет, мы можем только наблюдать со стороны. Ладно, пойдемте снимем пробу с котлов в столовой.
Глава 3
Прошедший Девятнадцатый съезд партии и расширение руководящего ядра объективно усиливали активность масс и от того, станет ли такая активность действительно массовой, зависело немало. В народе обсуждали итоги съезда, а Сталин наращивал очередной сталинский удар по бездарностям и тем «немогузнайкам», которых так не терпел ещё Александр Васильевич Суворов. Вечером двадцатого октября пятьдесят второго года Сталин собрал в своём кабинете Маленкова, Хрущёва, Аристова, Брежнева, Игнатова, Михайлова, Пегова, Пономаренко, Суслова, Шепилова, Чеснокова, Румянцева и Юдина, то есть — всех секретарей ЦК плюс высшие идеологические кадры.
Наша пропаганда, — говорил Сталин, — Ведётся плохо, кака какая-то, а не пропаганда… Нет ни одного члена Политбюро, который был бы доволен работой Отдела пропаганды. У наших кадров, особенно у молодежи, нет глубоких знаний марксизма…Надо контролировать кадры, изучать их и вовремя выдвигать молодёжь на руководящую работу. У нас много способной молодёжи, но мы плохо знаем молодые кадры. А ведь если выдвинули человека на какую-то работу и он просидит на этой работе 10 лет без дальнейшего продвижения, он перестаёт расти и пропадает как работник. Сколько загубили людей из-за того, что вовремя не выдвигали!
Присутствующие переглядывались: из всех присутствовавших только Хрущёв достиг своего карьерного «потолка», все остальные ещё при жизни Сталина имели те или иные перспективы роста. Так что идеи Сталина для них означали надежды на будущее, а для Хрущёва — нечто прямо противоположное, потому что возраст у него был как раз предпенсионный.
Сталин же продолжал — Надо также подумать о лучшем руководстве промышленностью. Плохо идут дела в сельском хозяйстве. Партийные работники не знают истории сельского хозяйства в Европе, не знают, как ведётся животноводство в США. Только бумаги подписывают и этим губят дело.
А вот уж эти слова «крупный специалист в области сельского хозяйства» Хрущёв отнес на свой счёт в полной мере. Поэтому невольно скривился как будто съел целиком лимон.
— Американцы опровергают марксизм, клевещут на нас, стараются развенчать нас. Мы должны разоблачать их. Надо знакомить людей с идеологией врагов, критиковать эту идеологию, и это будет вооружать наши кадры. Мы теперь ведём не только национальную политику, но ведём мировую политику. Американцы хотят всё подчинить себе. Но Америку ни в одной столице не уважают, этим нужно воспользоваться! — Сталин не выдержал и закурил трубку. Он смотрел в лица сидящих и видел — они его не понимают, наверняка относя все к его старым болячкам, в душе желая скорейшей смерти, чтобы ухватиться наконец то за штурвал огромного государства и порулить от души, не зная толком всего, что необходимо для успешного возращения корабля в родную гавань.
Седьмого ноября исполнилось тридцать пять лет со дня Октябрьской революции, и, как всегда, в Большом театре шестого ноября проходило торжественное заседание Моссовета, на сцене сидели Сабуров, Микоян, Первухин, Молотов, Пономаренко, Маленков, Суслов, Берия, Сталин, Шкирятов, Каганович, Булганин, Михайлов, Пегов, Хрущёв, Аристов, Игнатов, Шверник, Яснов, Кузнецов, Капитонов, Фурцева, Миронова, Гришин, Пузанов…