Эцио нахмурился. Клаудия была почти что помолвлена с Дуччо, хотя официально о помолвке пока не объявляли…
– Кто тебе это сказал? – спросил Эцио, обнимая сестру за плечи.
– Наши девчонки, кто же еще! – Клаудия вытерла глаза. – Я считала их своими подругами, а они… Слышал бы ты, с каким злорадством они мне рассказывали об этом.
Эцио нахмурился:
– Какие они тебе подруги? Они немногим лучше гарпий! Ты прекрасно обойдешься без них.
– Но я его любила!
– Ты уверена? – после недолгого размышления спросил Эцио. – Быть может, тебе это лишь казалось. А что сейчас ты чувствуешь к нему?
В глазах Клаудии не осталось ни слезинки.
– Хочу, чтобы он страдал, хоть чуть-чуть. Эцио, он сделал мне больно.
Брат посмотрел на сестру. В ее глазах была не только печаль, но и гнев. Это придало ему решимости.
– Пожалуй, я нанесу ему визит.
Дуччо Довици не оказалось дома, но домоправитель рассказал Эцио, где его искать. Юноша пересек Понте Веккьо и пошел вдоль южного берега реки в сторону греческой церкви Святого Иакова. Поблизости находился тенистый сад – излюбленное место свиданий. Эцио было обидно за сестру, но он решил не полагаться на девичьи сплетни. Что-то подсказывало Эцио, что он получит неопровержимые доказательства вины неверного возлюбленного.
Подойдя к саду, Эцио заметил светловолосого, модно одетого юношу. Тот сидел на скамейке, наслаждаясь видом реки и обнимая какую-то девушку. Юноша был Эцио знаком – это и был Дуччо, а вот его темноволосую спутницу защитник чести своей сестры видел впервые. Он осторожно приблизился к парочке.
– Дорогой, какое же оно красивое, – говорила девушка, любуясь бриллиантовым колечком.
– Для тебя, amore, только самое лучшее, – проворковал Дуччо, привлекая красавицу к себе для поцелуя.
– Не так быстро. – Девушка отстранилась. – Меня нельзя купить. Мы с тобой еще так мало знаем друг друга. И потом, я слышала, будто ты помолвлен с Клаудией Аудиторе.
Дуччо досадливо сплюнул:
– С ней у меня все кончено. Отец говорит, что я могу найти себе кого-то получше, чем Аудиторе. – Он игриво похлопал девушку по заду. – Например, тебя.
– Brigante![29] Давай немного прогуляемся.
– У меня на уме есть кое-что поинтереснее прогулки, – сказал Дуччо, просовывая руку между ног девушки.
Эцио решил, что с него достаточно.
– Ах ты, lurido porco![30]
Появление Эцио было для Дуччо полнейшей неожиданностью. Он поспешно убрал руку.
– Эцио? Привет, дружище! – За напускной приветливостью скрывалось беспокойство: давно ли Эцио появился здесь и много ли успел услышать? – Ты ведь, кажется, не знаком с моей… двоюродной сестрой?
Взбешенный таким вероломством, Эцио влепил бывшему другу пощечину:
– Как тебе не стыдно, Дуччо? Мало того что ты тут забавляешься с этой… puttana[31], так ты еще при ней оскорбляешь мою сестру!
– Это кого ты называешь puttana? – заверещала девица, вскакивая со скамейки.
– По-моему, даже такая, как ты, могла бы найти себе ухажера получше, чем это ничтожество! – бросил ей Эцио. – Или ты веришь, что он сделает из тебя знатную даму?
– Не смей о ней так говорить! – зашипел Дуччо. – Она куда щедрее на ласки, чем твоя сестрица-недотрога. Думаю, у Клаудии в дырке сухо, как у монашки. Я бы, конечно, мог кое-чему ее научить, но, как говорится…
– Заткнись! – оборвал его Эцио. – Ты и так разбил ей сердце.
– Неужели? Вот уж не ожидал.
– А чтобы ты на своей шкуре прочувствовал, каково ей сейчас, я сломаю тебе руку.
Подружка Дуччо с визгом убежала. Эцио схватил руку обманщика и придавил ее своей рукой к краю каменной скамьи. Дуччо, не отличавшийся особой силой и мужеством, заскулил. Не верилось, что совсем недавно он, изнемогая от желания, лез этой рукой девице под платье. Эцио надавил еще сильнее. Скулеж Дуччо превратился во всхлипывания.
– Эцио, остановись! Умоляю, пощади меня! Я у отца – единственный сын.
Эцио с отвращением посмотрел на него, потом разжал пальцы. Дуччо повалился на землю, продолжая всхлипывать. Его дорогой камзол был в нескольких местах порван и испачкан.
– С тобой даже связываться противно, – бросил ему Эцио. – А чтобы я не передумал, впредь держись подальше от Клаудии. И от меня тоже.
Домой Эцио снова пошел кружным путем по берегу реки. Через какое-то время вышел в поля, где и остановился. Солнце клонилось к закату, удлиняя тени. Разум Эцио немного успокоился.
– Если я позволю гневу повелевать собой, мне никогда не стать мужчиной, – рассуждал он вслух.
На подходе к дому он увидел младшего брата, который не попадался ему на глаза со вчерашнего утра.