— Буду рад помочь тебе, мама.
— Пойдем. Это недалеко.
Они вышли из палаццо под руку и, не спеша, дошли почти до кафедральной площади, до маленького квартала, где многие художники Флоренции содержали студии и мастерские. Некоторые, вроде Вероккьо или восходящей звезды Алессандро ди Мариано Филипепи, которого так же знали под прозвищем Боттичелли, жили в больших домах, где ассистенты и ученики изучали цвета и смешивали пигменты, другие же жили скромно. Именно в такую дверь и постучалась Мария Аудиторе. Почти сразу дверь распахнулась, и появился хорошо одетый молодой человек, почти щегольской внешности, но довольно хорошо сложенный, с взъерошенными темно-русыми волосами и густой бородкой. Выглядел он на лет шесть-семь старше Эцио.
— Мадонна Аудиторе! Добро пожаловать! Я с нетерпением ждал вас!
— Доброе утро, Леонардо, — последовали два формальных поцелуя.
Должно быть, подумал Эцио, он в хороших отношениях с матерью, но внешне незнакомец производил приятное впечатление.
— Это мой сын, Эцио, — продолжила Мария.
Художник поклонился.
— Леонардо да Винчи. Большая честь, сеньор.
— Маэстро…
— Пока еще нет, — улыбнулся Леонардо. — Но о чем я думаю? Входите! Входите же!
Подождите здесь. Я попрошу ассистента принести вам вина, пока буду ходить за картинами.
Студия оказалась небольшой, но очень загроможденной, что делало ее еще меньше. Столы были забиты скелетами птиц и мелких млекопитающих вперемешку с банками, наполненными бесцветной жидкостью, в которых находились разные органические объекты, хотя Эцио не рискнул бы предположить, чьи именно. Позади широкого рабочего стола висели необычные конструкции, тщательно выполненные из дерева, и пара мольбертов рядом с незаконченными картинами, тона которых были темнее, чем обычно используют, а эскизы — едва заметны. Эцио и Мария почувствовали себя более комфортно, когда из соседней комнаты появился молодой ассистент с подносом, на котором стояла бутылка вина и маленькие кексы. Он обслужил их, робко улыбаясь, и удалился.
— Леонардо очень талантлив.
— Как скажешь, мама. Я не разбираюсь в искусстве. — Эцио подумал, что его жизнь, заключенная в том, чтобы последовать по стопам отца, будет спокойной и размеренной. Но глубоко внутри он оставался все тем же бунтарем и искателем приключений, что могло отрицательно сказаться на поведении Флорентийского банкира. В любом случае, как и старший брат, Эцио был человеком, а вовсе не художником или ценителем искусства.
— Самовыражение очень важно для понимания жизни. Найди себе занятие, дорогой мой.
— У меня есть, чем заняться, — обиделся Эцио.
— Что-нибудь помимо блуда, — сухо отозвалась мать.
— Мама!
Но Мария только пожала плечами и поджала губы.
— Было бы куда лучше, если бы подружился с кем-то вроде Леонардо. Я думаю, его ждет большое будущее.
— Учитывая, что я здесь вижу, я склонен с тобой не согласиться.
— Не дерзи мне!
Они молчали до тех пор, пока Леонардо не появился из комнаты, неся две коробки. Он положил одну на пол.
— Не поможешь мне? — поинтересовался он у Эцио. — Я бы просил Аньоло, но кто-то должен остаться и приглядеть за лавкой. К тому же я сомневаюсь, что это бедное дитя справится с такой тяжелой работой.
Эцио приподнял коробку и удивился, насколько она тяжела. Он чуть было не уронил ее.
— Осторожней! — предупредил Леонардо. — Картины очень хрупки, а твоя мама уже хорошо мне за них заплатила.
— Пойдем? — спросила Мария. — Я хочу поскорее их повесить. Я уже приглядела пару мест, надеюсь, ты их одобришь, — добавила она Леонардо.
Эцио замешкался — разве начинающий художник достоин такого уважительного отношения?
Когда они шли домой, Леонардо доброжелательно разговаривал с ними, и Эцио заметил, что его неприязнь сменяется симпатией к этому человеку. Но было в нем что-то, что инстинктивно тревожило, настолько, что он отдал бы палец на отсечение. Его невозмутимость? Странная отчужденность от всего окружающего? Возможно, так казалось оттого, что он, подобно другим художникам, витал в облаках. Но Эцио на мгновение ощутил подсознательное уважение к этому человеку.
— Эцио, чем ты занимаешься? — спросил Леонардо.
— Он помогает отцу, — ответила за сына Мария.
— А, значит, станешь банкиром! Что ж, тогда тебе повезло родиться в подходящем городе.
— Этот город вполне подходит и для художников, — отозвался Эцио. — И для их богатых покровителей.