– Уверен, отец был благодарен тебе, – сказал Гейрмунн, рассчитывая утихомирить Стейнольфура. Он и сам недоверчиво относился к предсказателям и колдунам, чьи прорицания были хитроумно запутанны и больше служили целям самих предсказателей, однако в дарованиях Ирсы не сомневался. – Как мой брат?
– Будет жить и поправится.
Набравшись смелости, Шальги шагнул вперед, выпалив:
– Гейрмунн тоже ранен. Ты посмотришь его?
Вёльва повернулась к Гейрмунну, мельком взглянув на его руку. Затем подошла совсем близко и заглянула в глаза. Он не знал возраста Ирсы. Порою она казалась ему старше матери, а порою моложе. Но ее глаза не имели возраста.
– В этом нет необходимости, – ответила Ирса.
Гейрмунн не знал, как понимать ее слова. Означало ли это, что его рука заживет? Или он обречен и любые ухищрения не смогут предотвратить его смерть?
– Почему нет необходимости? – спросил Стейнольфур, прервав тягостные мысли Гейрмунна.
Ирса продолжала смотреть на Гейрмунна. Он тоже не мог отвести глаз от предсказательницы.
– Потому что его судьба связана с судьбой брата. Нити их жизней переплетены на много лет вперед. Если одному суждено выжить, будет жить и другой.
– А если одному суждено умереть? – хмуро спросил Стейнольфур.
Глаза Ирсы, как два кинжала, полоснули по нему, отчего Стейнольфур попятился.
– До их смертей я вижу достигнутое величие, – сказала она.
– В этом мы с тобой согласны, – кашлянув, признался Стейнольфур.
– Спасибо, Ирса, что пришла, – сказал Гейрмунн.
Предсказательница кивнула и повернулась, чтобы спуститься, но задержалась.
– Наступит день, когда Эгир[4] поглотит тебя, но он же выплюнет тебя обратно. Пора тебе, Гейрмунн Адская Шкура, странствовать там, где плавают киты.
С этими словами она ушла.
– Откуда она узнала? – спросил побледневший Шальги.
– Что узнала? – не понял Стейнольфур.
– Как ты подсказал Гейрмунну попросить у отца корабль.
– Но она же сказала совсем другое. – Стейнольфур крепко ухватил парня за плечо и притянул к себе. – А теперь послушай, что я тебе скажу. Когда предсказатели вещают, они рассчитывают, что ты сам заделаешь пробоины в их словах, но ты не торопись с древесиной и смолой, чтобы эти слова держались на плаву. Настоящей предсказательнице твоя помощь не понадобится. А она сказала то, что мы и без нее знаем. Сын любого конунга, когда достигает возраста Гейрмунна, должен получить в свое распоряжение корабль. Ничего сверхъестественного в ее словах нет. Теперь понимаешь?
Шальги хмуро кивнул.
– Вот и хорошо. – Стейнольфур разжал пальцы. – А теперь ступай кормить и поить лошадей.
Шальги снова кивнул, затем молча взял поводья лошадей и повел их к конюшне.
– Ты действительно так считаешь? – спросил Гейрмунн. – Думаешь, в ее словах нет ничего особенного?
Прежде чем ответить, Стейнольфур что-то пробурчал себе под нос.
– Я бы не стал брехать парню. Да, я верю каждому слову, которое ему сказал. И еще знаю, что эта женщина меня пугает, а я не люблю, когда меня пугают.
– Покажи мне человека, который ничего не боится, и я покажу тебе дурака. Твои слова, между прочим.
– Я всегда был дураком.
Гейрмунн улыбнулся и посмотрел на раненую руку.
– Может, ты и дурак, но я тебе благодарен. Надеюсь, ты не обидишься, если врачевательница посмотрит на то, как ты управился с моей раной.
– Ничуть, – засмеялся Стейнольфур. – Я настаиваю на этом.
Гейрмунн кивнул и повернулся, чтобы войти в усадебный дом и предстать перед отцом, но клятвенник его задержал.
– Позволь дураку промолвить еще пару слов, – сказал Стейнольфур, глядя на дверь усадьбы. – Отец может тебя обвинить. Рассердиться, отругать последними словами. Не обращай внимания. Засыпая, знай, что ты спас брату жизнь, и честь твоего поступка покрывает любые ошибки, в которых может обвинить тебя отец.
Гейрмунн шумно вдохнул:
– А ты, засыпая, знай, что спас жизни нас обоих.
– Жду, что утром мне пожалуют браслет, – сказал Стейнольфур.
Гейрмунн усмехнулся и подошел к двери. Прежде чем ее открыть, он расправил плечи и высоко поднял голову. Затем они со Стейнольфуром вошли под своды отцовской усадьбы.
4
В громадном зале усадебного дома было тепло и светло от множества масляных ламп. В дальнем конце очага на вертеле жарились остатки поросенка. Куски мяса стали коричневыми и шипели, капая жиром на огонь и наполняя зал восхитительным ароматом. Стоило Гейрмунну войти, как дружно залаяли псы. Мужчины и женщины поднялись со скамеек, приветствуя его. Они пожимали ему руки и хлопали по плечам. В зале собрались отцовская родня и его клятвенники, но было много и гостей: торговцев, ремесленников и посланцев из других земель и от других правителей. Все радовались благополучному возвращению Гейрмунна.