– Тогда надо постараться, чтобы датчане не уплыли без нас.
– Люди, которых ты собрал, по-прежнему готовы плыть с нами?
– Ты сам сказал, что у нас нет корабля. А тут разнеслась весть, что конунгу нужен каждый ругаланнский воин.
– Значит, мы поплывем втроем.
– Есть соображения, что Браги хочет от тебя? – помолчав, спросил Стейнольфур.
– Нет. Он собирался мне что-то отдать.
– Странный он, этот Браги, – сказал Шальги.
– Он же скальд, – усмехнулся Стейнольфур. – Они все странные.
Через какое-то время всадники подъехали к гребню, где над водой высились курганы умерших конунгов, видимые любому кораблю, плывущему мимо. Возле кургана Хальфа горел огонь. Заметив его, спутники Гейрмунна остановились, а он поехал дальше. Подъехав к огню, он увидел Браги. Скальд сидел на земле возле жаровни, в которой перемигивались угли. Перед ним на плоском камне лежал хнефатафль[6] с раскрашенными фигурками из камешков и кости. Браги жестом пригласил Гейрмунна сесть напротив.
– Прости, но мне сейчас не до игры. Время подпирает, – сказал Гейрмунн.
– Тогда я быстро тебя одолею. Садись.
Гейрмунн вздохнул, спешился и сел. Трава была холодной и мокрой от росы.
– На какой стороне хочешь играть? – спросил он скальда.
– Ты будешь конунгом, – подмигнул ему Браги.
– Ты думаешь о моем брате.
Гейрмунн сделал первый шаг, применив обманный маневр. Пусть скальд думает, что Гейрмунн собрался передвинуть своего конунга в нижний угол, тогда как на самом деле он нацеливался на правый верхний угол.
– Я не говорил, что ты станешь конунгом в Авальсснесе. – Браги сделал ответный шаг. Осторожный, и потому Гейрмунн не знал, попался ли скальд на его уловку. – Возможно, ты будешь королем саксов.
– С кем ты успел поговорить? – спросил Гейрмунн, подняв голову от доски.
– Ни с кем. Мы с тобой вчера потолковали, и я сразу спать пошел. Но ты, как я понимаю, решил плыть с Гутрумом?
Гейрмунн сделал второй, а затем третий ход, и каждый раз Браги размещал своих воинов так, словно знал его тайную стратегию. Чем дольше продолжалась игра, тем яснее становилось Гейрмунну, что он проиграет. Но его мысли были заняты вопросом, с детства не дававшим покоя. Он вдруг понял: другой возможности ему уже не представится.
– Браги, ты – прорицатель?
Ему показалось, что глаза скальда вспыхнули вместе с языками пламени в костре.
– Если ты спрашиваешь, говорят ли со мною боги и три Прядильщицы, отвечаю: нет, не говорят. Просто я давно живу на этом свете и научился распознавать погоду.
– И твоя долгая жизнь тебе помогает распознать исход игры в хнефатафль?
– Я обещал тебе короткую игру. – Браги передвинул своего воина, и конунг Гейрмунна вдруг оказался запертым с обеих сторон. – Если я правильно понимаю, из-за страха перед Харальдом твой отец отказал Гутруму в поддержке.
Как бы ни был Гейрмунн зол на отца, правда об испугавшемся конунге ему не понравилась, особенно в устах скальда, годного только на рассказывание историй. Охваченный досадой, Гейрмунн сделал поспешный и безрассудный шаг.
– У меня и в мыслях нет обидеть твоего отца или покуситься на его честь, – сказал Браги. – Хьёр не напрасно боится Харальда. И не он один. Но то, что он предпримет под воздействием страха, определит судьбу Ругаланна. – Скальд подвинул еще одного воина, закрыл конунгу Гейрмунна третий путь к отступлению. – Но мне не думается, что судьба Авальсснеса – это твоя судьба. Ты ведь отплываешь с датчанином?
Гейрмунн убрал своего воина, освобождая путь конунгу.
– Да, – коротко ответил он.
– Я это предвидел, потому и позвал тебя сюда.
Прежде чем сделать очередной ход, Браги оглянулся на погребальный курган. Над курганом висел тонкий слой тумана. Где-то поблизости каркал ворон.
– Много ли отец рассказывал тебе про своего отца?
– Очень мало, – признался Гейрмунн.
Браги кивнул:
– Меня это не удивляет. Твой отец и мне настрого запретил рассказывать историю Хальфа в усадебном доме, который Хальф и построил. – Скальд глубоко втянул прохладный утренний воздух. – Но мы с тобой сейчас не в стенах усадьбы.
– Расскажи, – попросил Гейрмунн.
И Браги продолжил:
– Когда Хальф впервые вышел на морские дороги, он был моложе тебя. Сказания утверждают, что в свой отряд он набирал только тех, кому хватало силы поднять жернов от большой ручной мельницы. Еще говорят, будто он и его воины укоротили мечи, чтобы подбираться к врагам поближе. Когда их корабль попал в бурю и рисковал утонуть, воины Хальфа сражались за право спрыгнуть в воду ради спасения остальных.