В голове Гейрмунна кружились вопросы, но времени задавать их уже не было.
– Прощай, Браги Боддасон.
Вскоре Гейрмунн вернулся к дожидавшимся спутникам, и все трое галопом поскакали на юг, к Авальсснесу. Они еще не достигли города, а солнце уже поднялось над горизонтом. Издали было видно, как на причале возле корабля Гутрума снуют люди.
– Ты все еще намерен ее повидать? – повернувшись к Гейрмунну, тихо спросил Стейнольфур.
Гейрмунн кивнул:
– Поезжайте и скажите Гутруму, что я скоро буду.
Стейнольфур открыл было рот, но возражать не стал.
– Передай ему, что я не задержусь.
– Ты уж постарайся. – Стейнольфур повернулся к Шальги. – Едем, парень.
Они пришпорили лошадей. Гейрмунн свернул с дороги на тропу, что вела на запад, к рощице у подножия травянистого холма. Подъехав к деревьям, он спешился и повел лошадь под уздцы. С каждым шагом ему все сильнее сводило живот. Может, в доме еще спят? Но вскоре его ноздри уловили запах дыма. Значит, кто-то успел проснуться и развести огонь в очаге.
Вскоре он увидел скромную хижину с крутой остроконечной крышей, покрытой мягким дерном. Гейрмунн ввел лошадь в пустую конюшню, примыкавшую к южной стороне дома, и привязал поводья к столбу. Из дому вышла Агада с мешком корма для кур. Не сразу узнав Гейрмунна, женщина испуганно подпрыгнула и выронила мешок, затем прижала руку к груди и виновато улыбнулась.
– Гейрмунн, несносный мальчишка, – прошептала она. – Напугал меня.
– Прости, – тоже шепотом ответил Гейрмунн. – А Лодхатт…
– Спит. – Агада подошла к Гейрмунну, перебросив через плечо тощую косу золотистых волос. – Лучше его не будить.
Гейрмунн не был здесь с прошлого года. Он приходил сюда незадолго до той судьбоносной охоты с Хамунном. Долгое отсутствие вызывало у него беспокойство, равно как и мысли навестить этот дом. Агада была в том же сарафане, что и в прошлый раз, только красный цвет ткани выцвел до коричневого. Но серебряная брошь – подарок Гейрмунна – ничуть не потускнела и все так же ярко блестела. Цвет глаз Агады был похож на цвет морских волн в бурю. Морщины вокруг них стали еще глубже.
Взяв Гейрмунна за руку, Агада отвела его подальше от дома.
– Здоров ли ты? Я слышала, ты был ранен.
– Был.
– Я сделала приношение Одину, прося о твоем выздоровлении.
– Я выздоровел.
– Тогда я сделаю еще одно приношение, в знак благодарности. – Она улыбнулась и разжала пальцы. – Что привело тебя сюда сегодня?
Гейрмунну стало неловко. Эта неловкость накатывала всякий раз, когда виделся с Агадой. Он терялся в словах и даже переставал понимать, зачем пришел. Он лишь знал, что так надо.
– Агада, я покидаю Авальсснес.
– Ой! – вскрикнула она, и жилы на ее тонкой шее напряглись. – И куда ты отправишься?
– Воевать с саксами.
– Ты? – Агада сглотнула ком в горле. – Значит, ты не скоро вернешься.
– Да. Я пришел проститься.
Она кивнула, плотно обхватив себя за плечи.
– Ты делаешь мне честь.
– Нет, Агада, – возразил Гейрмунн, подходя к ней. – Это ты делаешь мне честь.
В глазах женщины блеснули слезы.
– Хамунн отправится с тобой?
– Нет.
Гейрмунн не помнил, когда Агада в последний раз видела его брата. Счет шел на годы. У него не было ни времени, ни желания отягощать ее всей правдой своих изменившихся отношений с братом.
– Хамунн останется здесь, – просто сказал он, – с конунгом Хьёром.
– И с матерью, – добавила Агада.
– Да, и с конунгой, – помешкав, подтвердил Гейрмунн.
– Так и должно быть. – Агада качнула головой, смахивая слезы. – Когда ты уезжаешь.
– Сегодня утром.
– Так рано?
– Все решилось минувшим вечером. – Объяснять причину поспешного отъезда ему тоже не хотелось. Вместо этого Гейрмунн махнул в сторону конюшни. – Я оставляю тебе свою лошадь.
– Что? – У Агады округлились глаза. – Гейрмунн, я не могу принять…
– Можешь. Жеребца зовут Гармр, но, невзирая на имя, нрав у него покладистый. Если он тебе не понадобится, продашь. И еще. – Гейрмунн достал из-за пояса мешочек с серебряными монетами и вложил в ладони Агады. – Возьми.
Агада замотала головой, пытаясь оттолкнуть подарок.
– Гейрмунн, я не хочу…
– Бери. Пожалуйста, возьми. Жаль, что мне больше нечем тебя одарить. За то, как моя мать обошлась с тобой, ты заслуживаешь гораздо большего.
– Она не… – Агада отстранилась, оставив деньги в руках Гейрмунна, и оправила сарафан. – Все давно решилось. Конунга загладила свою вину.
Но не всякую несправедливость, не всякую душевную рану можно исправить мерой серебра и золота, какую бы цену ни назначали за них на альтинге.