– Другого я и не ожидаю, – сказал Гейрмунн. – Но и ты не сделай ошибки, ярл Гутрум. Однажды даже ты устрашишься воинов, которые пришли со мной.
– Жду этого дня, как камень мха, – засмеялся датчанин и махнул всем троим, чтобы поднимались на корабль.
Гейрмунн прыгнул первым, за ним последовали Стейнольфур и Шальги. Они быстро нашли места на палубе, ближе к носу корабля. Гейрмунн насчитал шестнадцать весел по каждому борту. Гребцы уже сидели на сундучках, готовые взмахнуть веслами по приказу капитана. Рулевой занял место у руля. Его окружала дюжина воинов, готовых сменить товарищей, когда те сделают тысячу взмахов. Впередсмотрящий обосновался на носу. Вскоре Гутрум подал сигнал отчаливать.
Капитан встал у мачты. Воины, исполнявшие обязанности матросов, разбрелись по кораблю. Одни отвязывали снасти из китовых шкур, другие длинными шестами отталкивались от причала. Гребцы опустили весла в воду и, подчиняясь приказам капитана, стали отгребать на открытое пространство пролива, где вода перехлестывала через тонкую обшивку корабля.
Двигаясь на запад, а затем на юг, судно огибало мыс, на котором стоял усадебный дом конунга Хьёра. Наверное, оттуда видели уплывающий корабль, но Гейрмунн впервые в жизни ощутил, что его ничего не связывает с этим местом. Он чувствовал себя свободным.
Гутрум плеснул в воду дорогого вина – приношение Ран, у которой он попросил даровать им благополучное плавание. Потом встал рядом Гейрмунном.
– Если захочешь помахать своим на прощание, я не стану насмехаться, – сказал он.
– Еще как станешь, – возразил Стейнольфур, улыбаясь датчанину. – И я вместе с тобой.
Гейрмунн засмеялся и промолчал. Он не стал махать, а простился мысленно, закрыв дверь, которая вряд ли откроется снова. Авальсснес остался за спиной. С запада и востока тянулись берега Кармсунна. Гейрмунн ощущал себя запертым с трех сторон и потому сосредоточился на единственном направлении, остававшимся свободным. Вскоре капитан приказал поднять парус. С севера дул попутный ветер. Гребцы вытащили из воды весла, и корабль, набирая скорость, заскользил на юг.
Часть вторая
Плавание
7
Богиня Ран даровала им спокойное море. От Ругаланна до Ютландии корабль доплыл, не встречая бурь. Попутный ветер исправно надувал парус, и Гейрмунн всего несколько раз посидел на веслах. Правда, этого хватило, чтобы содрать кожу на ладонях и заработать боль в руках, плечах и спине от перенапряженных мышц. Когда Гейрмунн пожаловался Стейнольфуру, тот сказал, что он еще не нюхал настоящей свирепой бури и не знает, каково видеть, когда гребца, сидевшего впереди тебя, смыло за борт. Волны превращаются в горы, которые обрушиваются на корабли, трепля и терзая их, словно мокрые тряпки.
Корабль Гутрума назывался «Волнолюбец». Было у него и второе, непристойное название. Все зависело от настроения плывших людей и характера дочерей Ран. На Гейрмунна датчане поглядывали с подозрением. Он постоянно ловил на себе настороженные взгляды. С ним они почти не разговаривали, но постепенно Гейрмунн сумел узнать имена некоторых из них.
Капитаном на корабле был некто Рек. Его череп перечеркивал шрам, уродуя лоб. Казалось, кто-то пытался снести ему полбашки, но не сумел. Гейрмунна он невзлюбил с первого взгляда, осыпая бранью и придираясь, когда тот садился на весла. И не только. Рек срывался всякий раз, стоило Гейрмунну попасться ему на глаза. Необъяснимая ненависть вспыхивала у капитана мгновенно. На корабле плыл и брат Река – могучий, широкоплечий великан Эскил, отличавшийся более спокойным нравом. Был он гребцом. Остальные гребцы относились к нему с почтением. Гейрмунн часто ловил на себе взгляд Эскила, но не в пример товарищам гребец не отворачивался, а кивал ему.
На четвертый день плавания они прибыли в городок Рибе на западном берегу Ютландии, где стоял флот из двухсот кораблей, а может, и того больше. Вдоль всего побережья приливы неутомимо гнали волны с мелководья на берег, поросший травой и камышом. Их сменяли отливы. Вода отступала, оставляя каналы и обнажая обширные пространства песка и ила. Гейрмунн такое видел впервые. Гутрум сказал, что им придется не менее трех дней плыть по этой илистой жиже, пока не доберутся до Фрисландии.
Сразу подойти к берегу было невозможно. Пришлось остановиться на некотором расстоянии и дожидаться вечернего прилива, который понесет корабль к суше, и там он встанет на якорь вместе с остальными судами. Когда прилив отступит, «Волнолюбец» разделит участь собратьев, напоминая кита, выброшенного на берег.