В какой-то момент показалось, что стрела разминется с целью, просто не долетит – уж больно резко она нырнула… Надежда прожила лишь долю секунды. Подстегнутый отчаянным желанием помочь, лейтенант дернулся и… остановился. Самого удара Леон не увидел – стрела ударила в Маниоро сзади, – зато услышал глухой звук рвущейся плоти. Сержант оглянулся – длинный наконечник глубоко вошел в бедро – и попытался сделать шаг, но раненая нога подвернулась. Леон сбросил с плеча патронные ленты, швырнул их и винтовку в открытую дверь и побежал назад. Маниоро прыгал ему навстречу, волоча ногу, из которой торчало, покачиваясь, тонкое древко. Вторая стрела просвистела на расстоянии ладони от уха – Леон вздрогнул, ощутив движение воздуха, – и ударилась в стену веранды.
Добежав до сержанта, он обхватил его правой рукой, взвалил на спину и поспешил к дому. Удивительно, но при высоком росте масаи оказался очень легким. Лейтенант весил фунтов на двадцать больше, и это были двадцать фунтов мышц. Сил добавляли страх и отчаяние. Добравшись до веранды, он без особых церемоний свалил Маниоро в дальний угол и сам одним прыжком перемахнул через стену. Вокруг стучали стрелы. Не обращая на них внимания, Леон легко, как ребенка, поднял масаи на руки и протиснулся вместе с ним в дверь. А секундой позже нанди добежали до стены.
Леон опустил Маниоро на пол, схватил винтовку, которую забрал у мертвого аскари, повернулся, успев загнать патрон в патронник, и через оставшуюся открытой дверь выстрелил во влезшего на веранду нанди. Потом передернул затвор и выстрелил еще раз. И еще. Когда патронов в обойме не осталось, Леон захлопнул дверь. Сделана она была из толстых, тяжелых досок красного дерева; прочная рама глубоко сидела в стене. Тем не менее и она содрогнулась под натиском разъяренных нанди. Леон выхватил револьвер и дважды выстрелил через дверь. С другой стороны донесся короткий крик боли. И тишина. Леон ждал. За дверью пошептались, босые ноги прошлепали по деревянному полу веранды… Внезапно в одном из окон появилась раскрашенная физиономия. Леон вскинул руку с револьвером, но спустить курок не успел – за спиной у него грохнула винтовка. Голова исчезла.
Лейтенант оглянулся – Маниоро как-то прополз через комнату до противоположной стены и даже поднялся, опираясь на винтовку, которую, выходя пару минут назад, оставил у подоконника. Сержант выстрелил еще раз. Леон услышал чавкающий звук пули и, мгновение спустя, плотный удар упавшего тела.
– Моран! Воин! – пропыхтел он.
Масаи улыбнулся, принимая комплимент:
– Не сваливай на меня всю работу, бвана. Прикрой второе окно.
Леон убрал в кобуру револьвер, схватил винтовку и подбежал к открытому окну. Он даже успел снарядить магазин – две обоймы по пять патронов. Ему нравился «ли-энсфилд» – держать в руках такое оружие одно удовольствие. Встав у окна, он открыл беглый огонь. Маниоро поддержал командира, и нанди, никак не ожидавшие такого отпора, резво очистили плац, укрывшись за банановыми пальмами.
Сержант медленно сполз на пол и, прислонившись к стене, вытянул ноги, положил раненую на здоровую, чтобы торчащая из бедра стрела не касалась пола.
Еще раз выглянув в окно и убедившись, что враг отступил и на плацу никого не осталось, Леон подошел к Маниоро и, присев на корточки, осторожно потянул стрелу за древко. Воин моргнул. Леон потянул чуть сильнее, но зазубренный наконечник сидел прочно и не поддавался. Сержант не издал ни звука, не скрипнул зубами, только по лицу катился и падал на тунику крупный, с горошину, пот.
– Вытянуть не смогу, – сказал Леон. – Придется обломать древко, а ногу перевязать.
Маниоро посмотрел на него пристально и без всякого выражения, потом широко улыбнулся, показав ровные белые зубы. Мочки ушей у него были проколоты еще в детстве, дырочки затем растянули, и теперь в них висели костяные диски, придававшие лицу лукавое и даже немного проказливое выражение.
– Вперед, стрелки! – ответил он, подражая лейтенанту, и это прозвучало так неожиданно, так странно, с легким пришепетыванием, что Леон негромко хохотнул и тут же, воспользовавшись моментом, переломил тростниковое древко близко к тому месту, где оно выступало из сочащейся кровью раны.
Маниоро зажмурился, но стерпел молча.
Перевязочный материал лейтенант нашел в патронной сумке, которую принес с плаца, взяв у убитого аскари. Рану он постарался перемотать поплотнее, чтобы обломок по возможности не смещался, а закончив работу, выпрямился и оценил ее критическим взглядом. Потом снял с пояса фляжку с водой, сделал несколько глотков и протянул ее Маниоро. Масаи заметно смутился: аскари не полагалось пить из офицерской фляжки. Леон нахмурился и настойчиво сунул ее в руку сержанту: