Земля вдруг ушла из-под ног, и они, не удержавшись, покатились по крутому и скользкому глинистому склону – к мелкой речушке. Дым здесь был пожиже, но еще больше Леона порадовало, что он не ошибся в выборе направления: ручеек протекал к югу от бомы.
Лейтенант опустился на колени, зачерпнул пригоршню воды, плеснул в лицо. Потом промыл глаза и стер с рук чужую кровь. Напившись, прополоскал рот, сплюнул. В горле горело и саднило.
Оставив Маниоро внизу, Леон вскарабкался по склону и с минуту всматривался в дымную пелену, прислушиваясь к доносившимся издалека, приглушенным расстоянием голосам. Полежав еще немного, набравшись сил и убедив себя, что нанди не вышли на их след и преследования можно не опасаться, он соскользнул вниз.
Маниоро, понурившись, сидел на мелководье.
– Дай-ка посмотреть на твою ногу.
Леон сел рядом с сержантом. Повязка промокла и испачкалась в грязи. Он размотал тряпицу. Рана выглядела намного хуже: бедро сильно распухло, обломок сместился, рваная плоть потемнела.
– Чудненько, – пробормотал Леон, осторожно ощупывая ногу под коленом.
Маниоро не проронил ни звука, только зрачки расширились от боли, когда лейтенант дотронулся до чего-то засевшего глубоко под кожей.
Леон тихонько присвистнул.
– И что это у нас здесь? – Он провел пальцем по чужеродному телу. Маниоро вздрогнул. – Наконечник стрелы. Вошел сзади и прошел почти насквозь.
Представить, какие мучения терпел масаи, было нетрудно, и лейтенанту стало не по себе – он ничем не мог облегчить страдания подчиненного. Не зная, что делать, он посмотрел в небо. Вечерний ветерок почти рассеял дым, за уплывающими клочьями которого проступала западная вершина эскарпа, охваченная пламенем слабеющих лучей опускающегося солнца.
– Думаю, на какое-то время они нас потеряли. Скоро стемнеет. – Леон помолчал, не решаясь смотреть в глаза Маниоро. – Тебе надо отдохнуть, набраться сил к ночному переходу.
Глаза еще резало от дыма, и он крепко зажмурился, но уже через несколько минут встрепенулся, услышав донесшиеся со стороны бомы голоса.
– Они взяли наш след! – прошептал Маниоро.
Нанди прочесывали банановую плантацию, негромко перекликаясь, как преследующие раненого зверя охотники. Леон понял, что обрадовался слишком рано. Башмаки продавливали слишком глубокие отпечатки на мягкой земле, и обнаружить их не составляло большого труда. Спрятаться было негде, и лейтенант, сняв с пояса штык, снова пополз вверх по склону. Если нанди увидят их, нужно, по крайней мере, быть поближе к врагу, чтобы напасть первым и воспользоваться преимуществом внезапности. Может быть, ему и удастся справиться с двумя или тремя еще до того, как они успеют подать сигнал тревоги и призвать на помощь остальных. Голоса приближались, они звучали у самого склона, и Леон напрягся, готовясь выскочить из укрытия, но тут со стороны бомы донеслись возбужденные крики, и нанди, бывшие в нескольких шагах от него, заволновались, остановились и… побежали назад.
Лейтенант сполз к речке, где его ждал Маниоро.
– Я уж решил было, что игра подошла к концу.
Он присел рядом с масаи, чтобы сменить повязку.
– Почему они ушли?
– Думаю, нашли того парня, которого я убил. Но долго они там не задержатся. Скоро вернутся.
Он помог Маниоро подняться, положил его правую руку себе на плечо, обнял левой и потащил вверх, на другой берег реки.
Остановка у ручья не добавила Маниоро сил. Скорее наоборот. Разорванные мышцы закоченели, и когда он попытался опереться на раненую ногу, она подвернулась, и масаи наверняка упал бы, не подхвати его Леон.
– Вот теперь ты и впрямь можешь называть меня лошадью.
Лейтенант нагнулся и взвалил Маниоро на спину. Согнутая в колене нога повисла, и масаи крякнул от боли, но тут же взял себя в руки и не проронил больше ни звука. Леон поправил ремни и выпрямился. Маниоро сидел высоко, с торчащими вперед ногами – как обезьянка на шесте. Леон подхватил ноги снизу, словно ручки тачки, и зашагал к подножию эскарпа. Плантация кончилась, и скрывавшая их доселе завеса дыма расползлась на бледно-серые полоски, однако солнце опустилось, повиснув, словно огненный шар над вершиной склона, и тьма постепенно сгущалась.
– Четверть часа, – прошептал Леон. – Всего четверть часа. Больше нам и не надо.
Они уже достигли растущего у подножия стены буша, достаточно высокого, чтобы служить прикрытием для двух беглецов. Помогали и особенности рельефа, неразличимые издалека складки местности. Леон находил их, руководствуясь чутьем охотника и солдата. Оптимизма прибавилось, когда солнце соскользнуло за край эскарпа, и тьма накрыла их уютным пологом, скрывая от преследователей. От погони они, похоже, оторвались, но Леон понимал, что радоваться еще рано. В лощине лейтенант опустился на колени и осторожно, чтобы не потревожить Маниоро, перекатился на бок. Некоторое время лежали молча, не шевелясь, потом Леон медленно, с трудом распрямляя спину, сел и расстегнул ремни, чтобы сержант мог вытянуть ноги. Вытащив из фляжки пробку, он сначала передал ее Маниоро, потом напился сам и лишь затем растянулся на траве. Боль раскатилась по телу – спина и ноги требовали отдыха, умоляли о передышке.