Это вызывало тревожное чувство раздвоения, заставлявшее ее снова и снова спорить саму с собой. Временами она не соглашалась с собственными решениями – решениями биолога. Например: почему ее другое «я» так беспечно обошлось со словами на стене? Почему она не потребовала у психолога объяснений, как только узнала о гипнозе? Зачем она полезла на поиски Слизня? Некоторые из этих вещей Кукушка могла простить биологу или задним числом оценить ее правоту, но другие не давали покоя, терзали, словно упущенные возможности, и от этого она приходила в ярость – еще и потому, что была не уверена в собственной правоте. Ей хотелось бы занять немного скепсиса у топографа – женщины, к которой она питала куда больше уважения, чем к биологу.
Мужа биолога она отвергла сразу, без сомнения: он ассоциировался у нее только с одиночеством, которое испытывают жители больших городов. Биолог была замужем, но не Кукушка. Она была свободна от обязательств и искренне не понимала, зачем ее двойнику понадобилось связывать себя брачными узами. Это было одним из недопониманий между ней и Контролем: ей пришлось ясно дать ему понять, что ее стремление получить собственный, лично пережитый опыт не распространялось на их отношения, что бы он о ней ни думал. Она не могла просто взять и заняться с ним чем-то физическим, механическим, чтобы заменить ложные воспоминания реальными. У нее из головы не выходил образ мужа, вернувшегося домой без памяти. Любой компромисс в этой области лишь причинил бы им обоим боль. Это даже не подлежало обсуждению.
Стоя перед скелетом стонущего существа, Контроль сказал:
– Выходит, и я могу закончить так же? Или какая-то моя версия?
– Всех нас ждет один и тот же конец, Контроль. Рано или поздно.
Впрочем, не совсем, потому что в глазницах, утопленных в гниющей кости, все еще читался слабый намек на ясность, некое подобие жизни – безмолвный вопрос, обращенный к ней, который она отвергла, а Контроль просто не ощутил. Зона Икс взирала на нее сквозь эти пустые глазницы, словно анализировала, рассматривала со всех сторон. И от этого она почувствовала себя слабым контуром, существующим лишь благодаря направленному на нее вниманию, движущимся лишь потому, что ее заставляла двигаться та сила, что удерживала вместе атомы ее тела. И вместе с тем направленный на нее невидимый взгляд отчего-то казался знакомым.
И еще она размышляла о том, что видела во время путешествия в Зону Икс, о том, как ей вдруг показалось, что по обе стороны от них нет ничего, кроме ужасных почерневших руин огромных городов и больших кораблей, выброшенных на берег, освещенных ревущим красно-оранжевым пламенем, отбрасывающим тени, скрывающие жалобно скулящих существ вдали, ползающих и скачущих среди пепла. О том, как она пыталась не слушать сбивчивые исповеди Контроля, шокирующие фразы, которые он выпаливал почти неосознанно, наверное, с целью убедить, что у него нет тайн, которых она бы не знала. Бери пушку… Расскажи мне шутку… Это я убил ее, моя вина… Он нашептывал эти гипнотические заклинания прямо ей в ухо, стараясь заглушить не только свой голос, но и скрыть весь этот ужас вокруг.
Лежавший перед ними скелет был обглодан дочиста. Бесцветные кости гнили, кончики ребер уже стали мягкими от влаги, большинство были сломаны, и фрагменты их утонули в грязи.
А в небе над головой продолжали плыть и кружить в сложном синхронном танце аисты – и зрелище это было прекрасней всего, что могла создать человеческая мысль.
0003: Директриса
По выходным твоим прибежищем становится заведение Чиппера, бар «Звездные дорожки», где ты уже не директор Южного предела, а просто один из посетителей. Заведение находится у магистрали в отдалении от Бликерсвилля, всего в шаге от того места, где кончается шоссе и начинается грунтовик. Люди Джима Лаури из Центра могут знать это место, могут следить и подслушивать, но никого из Южного предела ты здесь не встречала ни разу. Даже Грейс Стивенсон, твоя заместительница, не знает о нем. Для маскировки ты надеваешь футболку с логотипом местной строительной компании или рекламой какой-нибудь благотворительной акции, к примеру, конкурса по приготовлению чили, старые потрепанные джинсы, сохранившиеся еще с тех времен, когда ты была толстой, и бейсболку с рекламой твоего любимого гриль-бара.
Ты захаживаешь туда поиграть в боулинг, как когда-то в детстве, с отцом, но сначала в одиночестве гоняешь клюшкой мячик на раздолбанном, но все еще пригодном поле для мини-гольфа «Приключения на сафари». Львы у девятой лунки дремлют, сбившись в кучу, пластик, из которого они сделаны, облез и обуглился дочерна по краям после какого-то давнего бедствия. У огромного гиппопотама, отмечающего конец поля, неестественно изящные лодыжки, краска на боках местами облезла, и сквозь нее просвечивает кроваво-красный фон, словно создатели этого чуда природы старались придать ему самый устрашающий вид.