Намтару и асакку отчетливее, чем все прочие демоны, олицетворяют болезни, поражающие человека. Они почти всегда упоминаются вместе, а вслед за ними — пагубная (mursu la tabu) или сильная болезнь[169]. Они квалифицируются как мучительные и неизлечимые: mursu sa amela la umassaru[170]. Шумерское название намтару (намтар) означает того, кто пресекает жизнь[171]; возможно, это чума. Асакку (азаг) — тот, кто лишает сил. В нисхождении Иштар в преисподнюю мы видим, как Намтар, посланник Аллат, по приказу своей госпожи поражает богиню, которая дерзнула проникнуть в царство мертвых, «землю, откуда не возвращаются», чтобы отыскать и вернуть к жизни своего возлюбленного Таммуза: «Иди, Намтар... напусти на Иштар шестьдесят болезней, глазную болезнь — на ее [глаза], болезнь боков — на ее [бока], болезнь ног -на ее [ноги], болезнь сердца — на ее [сердце], болезнь головы — на ее [голову]»[172].
В ассирийских тестах упоминаются, правда, очень редко, еще некоторые демоны, которые не входят в только что изученную нами группу. Это, прежде всего, халлулай[173], название которого происходит от корня hll, «прятаться в норе», и обозначающего также разновидность мух; кроме того, холлу лай — это имя бога Шулпаэа. В то же время его называют демоном, который посылает сновидения, ilи sa2sutti.
Накму и накимту, имена которых в магических текстах[174] можно обнаружить только единожды, по-видимому, олицетворяют какую-то болезнь.
Наконец, шеду, которого мы только что призывали вселиться в тело больного, не является однозначно дружественным демоном. Существует также шеду лемну, или злой шеду, который опустошает небо и землю и угнетает людей[175]. Возможно, что, в определенных случаях, шеду, подобно утукку, это, скорее, родовое название демонов, чем обозначение особой категории духов.
Список демонов, который мы только что изучили, очевидно, не исчерпывает всех порождений ассиро-вавилонской фантазии. Но, помимо того, что было бы не слишком интересно увеличить его за счет нескольких дюжин названий, которые так и остались бы лишены смысла и к которым мы не смогли бы добавить даже эпитета, на неполноту нас обрекает невозможность с уверенностью отличить существа, которых ассирийцы, возможно, рассматривали как настоящих богов, от простых демонов, при том условии, что риск причислить первых к последним для нас нежелателен. В принципе, для того чтобы задать критерий для нашей классификации, существует определитель (dingir), который обозначает бога и должен стоять только перед именами богов. Однако его употребление писцами ограничено не настолько строго, чтобы мы могли рассматривать присутствие или отсутствие этого знака в качестве достаточного основания. Так, в ряде случаев определитель божества предшествует названиям галлу[176], ламашту[177], лабацу[178] и намтару[179], которые в наших текстах упоминаются в числе утукку определенно являются демонами. Более того, мы не можем классифицировать вышестоящие по отношению к человеку существа, исходя из их благотворного или вредоносного воздействия на него. Боги часто притесняют его, даже не всегда имея повод для злобы, и, как мы видели, одни и те же гении поочередно то призываются как оказывающие помощь, то изгоняются как пагубные. Демоны едва ли менее могущественны, чем боги, и мы даже видели, что иногда они успешно с ними борются. Следовательно, бога от демона отличает вовсе не физическое превосходство, которое к тому же достаточно трудно измерить. Различие следует искать, скорее, в природе отношений, которые человек устанавливает между собой и сверхчеловеческими сущностями; только богам он поклоняется, обращается к ним с молитвой и приносит дары; в связи с демонами речь идет лишь о заклинании, самое большее, о приношении пищи с целью подкрепить, а не умилостивить того, кому она предлагается[180]. Несомненно, магические формулы могут содержать имена Эа и Мардука наряду с асакку, но я не знаю примера молитвы или приношения, адресованного утукку. И если бы какой-то неизвестный ныне текст доставил нам гимн Намтару, я бы сделал вывод не о несостоятельности нашего критерия, но о достаточно легко объяснимой нерешительности вавилонских представлений по поводу богов и демонов[181]. Демаркационная линия между этими двумя категориями сверхчеловеческих существ никогда не была слишком ясной; она могла варьироваться не только в зависимости от эпохи[182] или места, но и индивидуально, и нельзя с уверенностью утверждать, что более полное познание ассирийской религии когда-либо позволит нам провести ее с большей точностью.
180
Это определение кажется мне более точным, чем предложенное Робертсоном Смитом, который называет демонов «сверхприродными силами, которые не имеют регулярных сношений со своими соседями-людьми»
181
Спустя столетие этот вывод блестяще подтвердился. Шумсро-вавилонскис молитвы, посвященные демонам, не обнаружены, и, скорее всего, они не были записаны никогда по причине, о которой говорит автор. Однако в более раннее время, до возникновения государства и культа богов, демонам в Месопотамии вполне могли возносить молитвы и приносить жертвы (как это делается у всех народов, не имеющих развитой религии).
182
Согласно весьма правдоподобной этимологии, Энлиль, с которым семиты отождествляют своего Ваала, в примитивной религии шумеров был всего лишь главным из демонов. Демоны называются богами: IV