Не по теме, а по характеру, по новизне восприятия действительности к рассказу «Большая вода» примыкает и маленькая, но емкая по содержанию повесть «Ассирийская рукопись» (1925). В ней затронуты темы, знакомые нам по литературе двадцатых годов, но подкупает она сейчас не тем общим, что известно, а той по-своему схваченной и неповторимо запечатленной атмосферой жизни, быта и нравов первых лет революции, что пронизывает каждый эпизод повести, каждый ее характер.
Сюжет повести приключенческий. Некий авантюрист настойчиво и изобретательно разыскивает в известных ему коллекциях редкую «ассирийскую рукопись», которую Британский музей готов купить за очень большие деньги. Рядовые музейные работники молодой Советской республики противостоят замыслам авантюриста. Как это происходит и что при этом переживают все участники возникшего столкновения, рассказано увлекательно и увлеченно. Однако внутренняя сторона этого, пожалуй что, банального сюжета и богаче и содержательней.
Изображены будни одного недавно возникшего коллектива музейных работников. Собрались преимущественно молодые люди, истосковавшиеся по нормальному мирному груду. Необыкновенный подъем и воодушевление испытывают они, целиком творчески отдаются всему, что связано с изучением и сохранением вещей, документов, произведений искусства и далекого прошлого и вчерашнего дня и текущего момента, справедливо полагая, что в этом деле всегда надо спешить. Думают, как сделать лучше, трудятся, не считаясь со временем и затратой сил, в музее все — от истопника и сторожа до заведующего и научного руководителя. Этот всеобщий подъем по упорядочению дел в молодой республике Советов, эта всеобщая неуемная тяга к знаниям и к широчайшему их распространению и являются наиболее характерными приметами времени, определяющими внутреннюю суть конфликта, данного в повести, конфликта между теми, кто растаскивает, растранжиривает богатства родной страны, и теми, кто их сохраняет и накапливает.
Ученый руководитель музея старый интеллигент Букин категорически против реквизиции музейных материалов, принадлежащих частным лицам, и просит уволить его от участия в таких операциях. Но как только он понял, что найденные ценности могут исчезнуть или погибнуть, он бежит сам, чтобы их изъять, да еще сердито наставляет: «Вы сказали... этой милиции, чтобы она охраняла?» Этот примечательный факт говорит не только о том, что происходит в сознании 65-летнего русского интеллигента, но еще и о консолидации всех творчески здоровых сил народа для преобразования страны.
Лирический герой повести — сторож музея. В нем, еще юном, обыкновенном пареньке, преломилось время своеобразно и многообещающе. Он предан делу, за которое взялся, верит в торжество справедливости, действует энергично и самостоятельно. Какие-то важные мысли повести формулирует именно он. Вот только одно, можно сказать, лирическое отступление рассказчика, позволяющее уловить тон повествования, настроение его героев, направление их действий и мыслей.
«Удивительное время. Время, когда границы возможностей отодвинулись в неизвестность. Когда выход из самого гибельного положения находится по-детски просто, когда гибель подстерегала, не оправданная ни обстоятельствами, ни здравым смыслом. Мы смотрели на жизнь в телескоп, мы стремились приблизить к себе дух событий... А там, в глубине, меж корнями пришедших в движение массивов, из неведомых недр просачивались незаметные ручейки нездорового, странного и причудливого, вытекшего из болота жизненного отстоя. Мы замечали их, когда они лезли в глаза, и все-таки не удивлялись».
К «жизненному отстою» относилась не только женщина, офицерская вдова, принесшая в музей для продажи человеческую кожу, но и Жабрин с его хамелеонством и демагогией, с его жаждой урвать себе побольше от того, что плохо лежит, но и бюрократ, уже появившийся и оглядевшийся. Он, бюрократ, как зам. завгубоно из повести, ни за что не желает отвечать, никак не желает действовать, чтобы правда восторжествовала. Но он же сразу прислушался к доносу Жабрина: в музее хранится колчаковская литература. Кто хранит ее и с какой целью — он не намерен задумываться, он испугался ответственности. История, будущее — его не интересуют, его интересует собственное благополучие и спокойствие. Подлинный ученый-историк, еще молодой человек, работник музея Сергей на предложение уничтожить музейные документы такого рода зло и справедливо отвечает: «Такую штуку можно предложить либо свихнувшись, либо по-заячьи струсив».