Дальше Букин. Старик от радостной неожиданности даже побежал мне навстречу. Торжественно поцеловал и долго тряс руку.
— В чем дело, в чем дело!? — допытывался он.
— Кто еще арестован? — спросил я.
— Сережа. А разве его не освободили с вами?
— Не знаю.
— Идите наверх, там Инна. Расскажите...
Эта, взвизгнув, бросилась мне на шею. Потом тревожно спохватилась:
— А Сережа?
— Ничего не знаю...
У Инны ужасный вид. Должно быть, она не спала всю ночь: лицо посерело, черные тени под глазами. Дрожит от беспокойства.
— У нас был обыск, еще с вечера. Все перерыли, пересмотрели. Спрашивали тот проклятый вчерашний ключ... Бедный братишка... за что его?
Я рассказал, как ночью видел Сергея. Умолчал только, что он был в подвале.
Но расспрос о ключе уже говорил многое. Значит, кто-то воспользовался потерей ключа чтобы скомпрометировать Сергея, может быть, сочинить на этой почве какую-нибудь небылицу. Но кто мог это сделать? Очевидно тот, кто хорошо знал нашу повседневную жизнь. Здесь пришлось применять метод исключения. Я — этого не делал, Инна, конечно, тоже. От старого Букина такого доноса я ждать не мог. Слишком он был порядочный человек. Оставалось одно: либо наш татарченок, по-ребячески разболтав и прикрасив вчерашнее происшествие, дал материал какому-нибудь досужему шептуну, либо виной всего был Жабрин. И последнее было вернее.
— Ух, какой гад, — даже заскрипела зубами Инна, — но, милый Морозочка, если это он, то зачем все это? Чем ему Сергей помешал?
Это и для меня было загадкой. А, может быть, основной причиной были политические подозрения? Ведь недаром-же следователь спрашивал — не офицер ли Сергей. Может быть, его злополучно путают с каким-то белогвардейцем Киряковым, и тогда версия о доносе Жабрина теряет свою убедительность. Беспокойства нашего, в общем, разговор не уменьшил. Надо было что-то предпринимать. Я посоветовал Инне отнести Сергею в Чека передачу, а сам решил отправиться в Губоно и там позондировать почву.
Навстречу по лестнице бежал через три ступеньки Жабрин. От татарченка он уже узнал о моем освобождении.
— Поздравляю, поздравляю, — задыхался он, и смеялся и сочувственно ахал и даже рукой к моему плечу прикоснулся, словно убедиться хотел, что это действительно я, а не призрак.
— Неужели он? — думал я, — как трудно поверить...
— А... Сергей Васильевич... еще в заключении? — шопотом спросил он и скользнул глазами как-то вкось, до пола.
Он! — решил я.
Вошел в Губоно, в кабинет к заместителю. Тот был один и испуганно удивился.
— Вы... откуда?
— Сейчас из музея, а утром из Чека...
— Вас, стало быть, освободили?
Я рассказал ему все, что счел нужным. Слушал он меня с большим любопытством, расспрашивал о подробностях не столько моих приключений, сколько того, что я видел в Чека. Очевидно, это учреждение интересовало его, как и многих, особым, почти паталогическим интересом. Спрашивал он полушопотом, с таким конспиративным видом, что со стороны мы, наверное, походили на двух заговорщиков.
— Но вот, что грустно, товарищ, — сказал я. — Киряков-то остался сидеть, и я уверен — по ошибке. А время, сами знаете, горячее, и ошибки бывают всякие...
Зам решительно прервал меня и даже встал из-за стола.
— Раз арестован — значит, были причины. А рассуждать об ошибках не наше дело. В свое время все выяснится. Извините, но я очень занят...
Уходил я, не могу сказать, чтобы очарованный своим начальством.
Товарищи, с которыми я беседовал, посоветовали ждать, и кое-кто из людей партийных и отзывчивых обещали навести справки.
Когда я вернулся, жизнь в музее текла обычной своей чередой, и мой инцидент уже всем казался исчерпанным. Только не было Инны, которая ушла с передачей. Букину во что бы то ни стало нужно было открыть кладовые.
— И так это дело тянется уже третий день. Давайте вскроем дверь и потом закажем ключ.
— Но, — осторожно возражал Жабрин, — как же мы, сломав замок, оставим дверь не запертой? Я думаю, что будет лучше изготовить ключ, а уж потом — вскрывать.
— А сколько времени мы будем ждать ключа?
— Ну, день-два. Не более трех...
— Позвольте, — вмешался я, — ключ будет изготовлен в два часа. Сосед, знакомый слесарь, это сделает...
— Конечно, как хотите... Но предупреждаю, товарищи, что могут быть неприятности. То же Губоно нас может обвинить, если дверь нам не удастся запереть и... что-нибудь пропадет.
Этот предостерегающий тон меня возмутил.
— Ломаем, и никаких чертей! Я лично буду отвечать за все...