И вот я его сотрудник. Коллега, можно сказать.
Мои обязанности не отличались сложностью. Я не возился с пробирками и колбами, не замерял показаний новейших приборов, не вел наблюдений за подопытными свинками. Словом, ничем не обогащал ту науку, что в чинном спокойствии громоздилась на полках стеллажей в кабинете доктора. Внешне жизнь моя текла так же, как и до знакомства с Кларком, я по-прежнему искал постоянную работу. Но вместе с тем должен был теперь с точностью до секунды регистрировать моменты появления в моем мозгу посторонних, сообщаемых мне доктором мыслей, чувств. Я должен был отмечать их четкость, силу, продолжительность, их влияние на мои собственные мысли и чувства.
Почему именно я был избран для исполнения этой несложной работы?
Как-то я спросил об этом у доктора. По его словам, дело обстояло так.
Получив «препарат Кси» — химическое соединение, над созданием которого Кларк работал последнее время, он встретил затруднение. Необходимо было проверить свойства открытого им вещества. Ректор университета, где доктор читал лекции, был почетным членом редколлегии газеты «Глас Всевышнего». Не стоило и думать о перенесении исследований из крохотной комнаты, помещавшейся рядом с кабинетом доктора, в прекрасно оборудованные залы университетских лабораторий. Даже поделиться сомнением ему было не с кем. Да он и не решался на откровенность. Оставалось одно: на собственный страх и риск вынести эксперимент на улицу, провести его, как выразился Кларк, под открытым небом. Месяц назад так был опробован «Кси-1», первый вариант долгожданного препарата. Приняв таблетку «Кси», Кларк постарался как можно ощутимее представить себе происходящее на экране. И люди, сидевшие в Синем зале «Клариссы», не только восприняли его ощущения, — они сами пережили их…
Этот успех радовал и страшил. Если в добропорядочный мир коллег доктора по университету просочатся самые ничтожные слухи о его опытах, — ему несдобровать. Он прослывет шарлатаном, осквернившим светлый храм чистой науки. Он потеряет не только имя, — не это главное, в конце концов! — но и место, а с ним и возможность дальнейших исследований.
И все-таки Кларк вторично вышел на улицу.
Приняв небольшую дозу «Кси-2», он покинул подъезд и медленно направился к скверику возле дома. И тут появился я… Сумбур моих мыслей заинтересовал доктора. Он вмешался в мои размышления… Не знаю, чем я понравился Кларку, но только он уже не выпускал меня из виду. Когда же встал вопрос о сотруднике, выбор пал на меня.
Сотрудничество наше, по словам доктора, протекало весьма успешно. За несколько месяцев, что оно продолжалось, Кларку удалось установить целый ряд закономерностей в действии препарата. Он, например, точно выяснил, что последний его образец — «Кси-4» — позволяет безупречно читать и передавать мысли на любом расстоянии — от двух шагов до двух тысяч километров. Для этого он отправил меня в недолгую поездку по стране, и всюду, где бы я ни был, — в мягком вагоне экспресса, в салоне воздушного лайнера, в кинотеатре, на ипподроме, в магазине, — словом всюду, — меня ежедневно настигало: «Как поживаете, дружище?» — и следовал очередной наш разговор. Мне незачем было вести дневник. Я тут же, в нашей мысленной беседе, сообщал доктору все, что его интересовало: место, где я находился, точное время обмена мыслями, четкость моего восприятия…
Правда, как ни совершенен был «Кси-4», он не снимал огромного напряжения мозга, которое требовалось для прослушивания и передачи мыслей.
И все же какие перспективы! Полное вытеснение телефона! Достаточно принять таблетку «Кси-4», как великая волшебница Мысль подключит вас к самому сокровенному, что есть у вашего знакомого, — к его мозгу! Конечно, вы будете достаточно скромны и тотчас оповестите его об этом.
Возможно, удастся переправить мысль и в другие миры — на Марс, на Венеру и еще дальше — к планетам иных солнц. С чем вернется она? Кто откликнется на зов человека, повелителя Земли, — невидимой глазу песчинки, затерявшейся в безбрежном океане космоса?..
Но стоп! — сказал я себе на шестой или седьмой день поездки, когда понял, что безбожно устал от этих восторгов. — Ведь есть же у человека что-то по-настоящему сокровенное, чего не откроешь так, сразу, первому встречному? И вдруг выяснится, что все его мысли и чувства, все, что он с гордостью называл своим, личным, оказалось на виду у всех! Нет, чувствовать себя нагишом, даже в обществе не менее нагих окружающих, — привлекательного в этом мало…