— Ты, конечно, думаешь, что ты человек? Да? — презрительно спросил Ипсиланти. — А ты есть никто. Так, игра зеркал. Солнечный зайчик с отчеством.
И нехорошо засмеялся.
Я, кстати, знал уже, что Ипсиланти не просто иллюзионист, а, если можно так выразиться, иллюзионист-естествоиспытатель. Да еще и теоретик при этом. То есть он так про себя думал. Во время прошлых гастролей как-то сидели мы с ним во дворике нашего шапито, в вагончике, по крыше которого барабанил ливень, и элементарно пили водку. Тут он по пьяному делу и проболтался. Достал блокнот и стал зачитывать обрывки мыслей. Из мыслей этих следовало, что на свете ничего нету и в то же время все есть. Потому что мир — это гигантское зеркало, в котором ничего не происходит. Трюмо такое. И это мировое зеркало просто отражает то, что делается внутри человеков. Какие человеки — такой и мир. Самого же человека тоже нет, потому что внешность человека — всего лишь отражение того, что происходит у него внутри. А внутри чего только не происходит, в том числе и малоприятного. Так я понял. В общем, бред сумасшедшего.
— Зеркало! — орал пьяный Ипсиланти. — И все мы в этом зеркале! Все до единого. От Иисуса Христа до твоей Соньки. Вот в чем главная проблема!
— В чем проблема-то? — не понял я. — Ну, хорошо, все в зеркале. А проблема в чем?
— Как это в чем? — поразился моей недогадливости Ипсиланти. — Не будет никому счастья в этом мире, пока вместе, в одном, можно сказать, зеркале живут грешники и праведники. Понятно?
— Понятно.
— В том-то и дело, что идея всем понятна, но никто не знает, что делать. А нужно произвести отбор и уничтожить зло в самом корне — в нутре человеческом.
— Вместе с человеком?
— Надо будет если, так и вместе с человеком! — решительно объявил Ипсиланти. — А как иначе? Написано — значит, исполнится.
— Что? — ужаснулся я. — Убивать? За это же статья!
— Никакой уголовщины! — заорал Ипсиланти. — Привыкли сразу убивать. Идея сама все сделает. Главное — найти ключ к этой идее. И знаешь, где он?
— Нет, — помотал я головой. — Не знаю.
— И никто не знает. А он у меня в кармане. Я нашел! Один я нашел ключ: зеркало! Зеркало — вот ключ. А если против этого зеркала другое зеркало поставить? Соображаешь? А если много зеркал, да под разными углами? Тут тебе все сойдутся. Сразу. Один отражает другого, и все отражают всех. Весь мир за одним столом. Тостующий пьет до дна! Ни времени, ни границ. И я! Понимаешь? Я буду расставлять зеркала!
— А почему именно ты? — поинтересовался я уже из чистой вредности.
— Да потому что я…— Ипсиланти даже задохнулся от возмущения и презрения. — Да потому что я… Вы все равно не поймете… Пока. И не надо. Потом поймете, если успеете.
Тут я понял, что он напился окончательно. Или свихнулся. Но все же переспросил:
— А кого отражать-то, если никого нет?
— Вот тут и выяснится, — туманно вывернулся Ипсиланти, — кто есть, а кого нет, и не было никогда. Понял?
После этой фразы он и ляпнул: “Солнечный зайчик с отчеством”.
Ну и ладно. Зайчик так зайчик. Зеркальное, можно сказать, отродье. Но это еще не значит, что зайчиков надо под самый купол таскать. Тем более что, может быть, я и не зайчик вовсе. Может быть, я рыба. Такой зеркальный карп. Не зря ведь нигде не находил себе места. Только отсвечивал. И всегда предчувствовал, что добром это не кончится. Что рано или поздно меня выловят. И будут тащить вверх, как пойманную на крючок рыбу.
Клянусь: ничего плохого я не сделал. Я вообще еще ничего не успел сделать. И даже не знал, что делать, чтобы сделать. Я только все время куда-то бежал. От кого-то убегал. Бывало, только меня к какому-нибудь делу захотят пристроить — а меня уже и след простыл. Боялся, что поймают. Но всегда знал, что когда-нибудь меня все равно поймают и будут тащить вверх, как бадью из колодца. И вот меня поймали. И тащат вверх, как бадью из колодца. А во всем виноват Антошка.
— Давай, — подошел он, — деваться некуда. Надо. Пока Ипсиланти будет внизу свои ящики расставлять, кто-то же должен публику отвлечь. Поднимешься наверх, все прожектора — твои, все внимание — тебе. И при этом — никакой работы, никаких реприз. Садись под куполом на трапецию, изображай перепуганного дурака, и все. Зал умрет со смеху.