— Не единственная, полковник. Вы не думали о том, что другие женщины не будут вызывать у меня желания? Что для акта соития необходимо чувство влюблённости, так?
— Вы получите нужные стимуляторы, — поджал губы Каяно.
— Я правильно понимаю, что стимуляторов может оказаться недостаточно? Что все ваши предыдущие эксперименты показывали недостаточные результаты. А вы не думали, что причина в том, что бесполезно изучать боязнь замкнутых пространств у лабораторной крысы в тесной клетке? Что вы забыли про один важный компонент — любовь.
Каяно дослушал часть фразы переводчика, затем захлопнул блокнот, в который строчил что-то, и прервал меня:
— Довольно. Вы сегодня же приступаете к первому пробному акту. Госпожа Елзидер останется рядом с вами, но только в случае, если её присутствие рядом не будет вредить качеству генетического материала.
Меня накормили плотным обедом. Дали подышать какой-то странной ингаляцией, затем та самая лаборантка, которая брала у меня пробы семени, отвела меня в душ и побрила меня в причинных местах.
А затем меня отвели по лестницам в новый блок, в котором я раньше не был. Впереди я увидел коридор с тюремными камерами — с такими же бронированными стёклами, но куда более тесные, с кучей лиц в окнах и грозными тётками-надзирателями, дежурившими с автоматами на входах и выходах.
Меня же не довели до камер и развернули в боковую комнату. Эта комната отличалась и от моей собственной комнаты, и от всего, что я видел до этого в бункере. Розовые обои. Японские гравюры с осьминогами и полуобнажёнными гейшами. Икебаны по бокам огромной, в половину комнаты кровати. Огромные, чистые перины.
И маленькая, испуганная девушка-азиатка в кружевном белье.
Дверь за мной захлопнулась.
— Эх, — пробормотал я. — Что ж, Эльдар Матвеевич, приступим.
Глава 8
На самом деле, я увидел в её глазах облегчение, когда она разглядела меня. И, возможно, даже какую-то симпатию. В целом, мой вид вряд ли вызывал опасения по поводу тяжести предстоящего процесса, я выглядел дружелюбным, хоть и слегка раздражённым.
— Задалавствуй-те, — прокартавила она.
— Как тебя зовут?
— Аи, — она приложила ладошку к груди.
— Ты говоришь по-русски?
Она испуганно посмотрела на меня и покачала головой.
— Ясно. Эти черти заставили тебя выучить одно слово на русском… так, ну, попробуем. Nǐ huì shuō zhōngwén ma?
— Shì de! — она оживилась.
Мы немного разговорились. Я верно угадал — девушка была из какого-то китайского субэтноса. Половину слов я не понял, но обрывков фраз было достаточно.
— Восемнадцать лет… Меня готовили.
— Откуда ты?
— Родилась тут, — она тыкнула пальцем в пол. — Потом родители — ферма. Потом снова сюда.
Она говорила ещё какие-то длинные фразы, из которых я понял, что за ней следили всё детство, она жила за каким-то забором. И что к ней не подпускали мальчишек: понимать ли это буквально или в переносном смысле — я не понял.
— Ты умеешь? Что-нибудь? — я сделал непонятный жест пальцами.
Она кивнула. Сосредоточилась, смешно нахмурилась, протянула руку, долго-долго держала её в напряжённой позе, что-то напевая… И наконец притянула к себе вазу с икебаной — недалеко, меньше чем за полметра. Тут же закатила глаза и едва не упала — я вынужден был подставить руку под спину.
Она поняла это как команду к началу. Расстегнула лифчик, потянулась к трусикам.
— Тише, тише. Давай обо всём… договоримся, — я подобрал падающий элемент гардероба и с трудом вспоминал нужные слова.
— Меня готовили… ждала долго… ты хороший! Красивый, я боялась, будешь злой, старый. Я хочу, — сказала она длинную тираду, но я понял только отдельные слова.
— Давай выключим свет, — предложил я вздохнув.
Осталась лёгкая подсветка — надо отдать должное, минимальное подобие романтичного фона японцы создать сумели. Должен сказать, что её слова прозвучали искренними и меня немного успокоили. Кем я себя чувствовал? Пожалуй, всё же я не был насильником — скорее, одной из жертв. Мы оба были поставлены в положение лабораторных мышей, и, объективно, я был не самым плохим вариантом для получения этими несчастными мышками своего первого опыта. Или, всё же, не первого?
— Может быть немного больно, — предупредил я.
— Нет, меня готовили, — сказала она и, зажмурившись, поцеловала меня.