Поскольку со мной это происходило далеко не в первый раз, я хорошо понимал, когда девушка получает первый опыт. И на этот раз это точно был именно он. Однако всё прошло бескровно и безболезненно. Я так и не понял, вытворяли ли японские изверги что-то с ней, или это были относительно-гуманные операции, но чувства были смешанные.
Организм меня не подвёл. Что до моих чувств, то, увы, я делал именно так, как обещал господину Каяно. Я представлял Самиру — так или иначе, именно мысль о настоящем, полноценном сексе с ней теперь казалась наиболее желанной и при этом осуществимой. И это, по крайней мере, было честнее по отношению с самим собой.
После некоторое время я успокаивал несчастную девушку, спел песню на китайском, погладил по голове и уже намеревался распрощаться, как она схватила меня за руку и потащила обратно.
— Сказали, надо два раза.
В общем, в камеру я вернулся весьма уставшим.
— Как всё прошло? — осведомилась Самира.
— То есть ты догадываешься, что было?
— Догадываюсь… Знаешь, я бы даже посмотрела на это.
— Ого. То есть тебе прямо нравится… подглядывать?
— Наверное. Не знаю. Хотя я очень ревную, на самом деле. И это одновременно как-то заводит… очень странно.
После ужина она попросила просто посидеть рядом, взявшись за руки.
— Как ты думаешь, нас ищут?
— Непременно ищут.
— Власти? Или Общество? — она перешла на шёпот.
— Полагаю, в первую очередь — первые. А вторые — что ты имеешь в виду?
Я выразительно посмотрел на неё в щель. Она поняла и кивнула.
— Ладно. А груз? Думаешь, нашли?
— Думаю, вряд ли. Ты же говорила, что спутники не работают?
— Не-а. Хотя мы точно не знаем, может, какие-то наши спутники и видят, просто не афишируют. У Общества есть спутники, мне ма… мне рассказывали.
— Кто-кто рассказывал?
Самира дёрнула рукой, выдержала паузу, затем сказала.
— Ты же знаешь, мы не должны сдавать своих кураторов. Мариам, моя мачеха. Она… магистр-архивариус. Одна из немногих женщин наверху иерархии.
— Ого. Ну, она выглядит очень крутой тёткой.
— Она очень хорошая. И всегда заботилась обо мне, пусть и иногда чересчур. Я всегда виню себя, что не могу воспринять её настоящей мамой. А кто твой?
— Ты его не знаешь. Коллега отца. Самира, я могу назвать имя, но оно тебе ничего не скажет.
— Ага. Так какой у тебя план?
— Нет никакого плана. Наверняка они и шёпот наш слышат, Самира. Так что зря мы этот разговор затеяли.
Как выяснилось — действительно зря. Следующий день прошёл спокойно — меня не тревожили, никуда не вызывали, мы провели его в беседах с Самирой на отвлечённые темы, а вечером я снова сделал ей приятное — на этот раз в полной темноте.
Но после обеда на второй день после беседы меня снова вызвали к Каяно. В кабинете остались мы трое — я, Каяно и наш переводчик.
— Как вы верно сообразили — мы вас услышали. И услышали слово «Общество». Это слово нам знакомо, к тому же вы солгали мне, говоря, что не состоите ни в каких тайных организациях. Мы знаем, что крупнейшую тайную организацию называют «Общество». Я правильно понимаю, что вы состоите в нём?
— Скажите, господин Каяно, сколько вам было лет, когда вы вошли в состав магистров Восточной Клики? — с ходу спросил я.
— Молчать! — рявкнул Каяно — это слово я уже знал и без перевода. — Отвечайте на вопрос.
— Я задал этот вопрос только чтобы вы получили ответ на свой. Мне девятнадцать. И я не смог окончить вуз. Подумайте, могу ли я состоять в Обществе? Наверное, нет.
— Что такое вуз? — спросил переводчик.
— Да твою же мать. Университет.
Каяно выслушал перевод, затем усмехнулся, упёрся кулаками на стол и вытаращился на меня. Затараторил.
— Однако это не отвечает на вопрос — почему вы знаете о нём. И как вы понимаете, я чувствую вибрации при допросе. Я снова вижу, что вы лжёте. Или не договариваете мне.
— Я кандидат. Как мне сказали недавно — один из двухсот кандидатов. Один из моих родственников рассказывал мне про Общество.
— Что за родственник? Отвечайте!
— Я не имею права говорить.
Каяно подошёл и схватил меня за волосы, с гримасой пренебрежения глядя в лицо.
— Кто⁈
— Я не скажу.
Меня ударили о стол лбом. Спросили.
— Отец?
— Нет.
— Я вижу, что вы лжёте!
— Дед! Это был дед, мать его! Он был убит!
Какое-то время офицер прислушивался, словно принюхивался. Затем отпустил, снова сел напротив меня, поправив китель.