Десятый, одиннадцатый день заточения. Двенадцатый — каждый день по две. Приводили ещё одну аборигенку, здоровую, на две головы меня выше, мулатку — кровь с молоком, затем двух китаянок разных возрастов и камбоджийку. Последней привели японку с островов Окинава, которая неожиданно-сносно заговорила по-французски. Она была одета в своё личное бельё — я уже научился отличать, вела себя слегка надменно и даже с некоторым скепсисом. Оказалось, что она не из самого бедного рода, но, как она сказала, «прогрессивных взглядов», поэтому по окончании высшей школы поехала в комплекс добровольно, услышав о программе.
Я попытался расспросить о том, где находится комплекс и как она добиралась, на что услышал в динамике:
— Прекращайте разговоры. Иначе это будет зачтено как попытка организовать побег.
Свой профессионально-генетический долг, впрочем, я выполнил вполне сносно, но примерно тогда в очередной раз понял, что роль породистого кота-осеменителя начинает надоедать. Я всё больше начал понимать, что устаю не столько физически, сколько психологически — переживать такое число эмоций за день попросту тяжело. Давно у меня не было ощущения, что половое разнообразие может приесться, да ещё и в таком молодом возрасте, как у меня.
Надо отдать должное, Самира чувствовала тяжесть моего положения и мне помогала. Мы погрузились в чувства с головой, я замыкал все фантазии на неё, и она мне отвечала тем же. Подпитывала, изображала ревность, просила тактильности, а про то, что мы не могли сделать друг с другом из-за проклятой стенки — шептала, рассказывая свои фантазии.
Через какое-то время она начала читать стихи — местами кривые и наивные, но посвящённые мне, причём некоторые, как она сказала, она написала ещё до тюрьмы. Примерно тогда же она повторила, что любит меня, а я сказал в ответ, что люблю её. Как и любой мужчина, я не разбрасываюсь такими словами, потому что многие могут счесть это проявлением слабости — но, пожалуй, это было правдой и было правильным.
Примерно на тринадцатый день заточения и через неделю после моих экзекуций мне устроили выходной, даже не предупредив об этом. Принесли обновлённый новостной планшет — в нём наконец-то обнаружились новости о перелетевших драконах и даже короткое видео, снятое с корабля.
— Мда, не думал, что они такие огромные, — сказал я, показав видео Самире. — Сколько они метров?
— Пемений, кажется, двести шесть метров, Луннета — сто сорок или около того.
— Откуда ты помнишь?
— Как откуда? Это ж известная картинка с перечислением всех Великих драконов сверху вниз! Постоянно уточняемая. Пемений то ли восьмой, то ли девятый по величине.
— А первый?
— Да господи! — не прекращала изумляться Самира. — Неужели ты правда не знаешь⁈ Акамант, сын Тесея. Триста шесть метров.
Я порылся в новостях — сообщалось, что они уже вылетели с Российского Фиджи на российский же Гуам. Удивительно, но в новостях очень много отдавалось разным «опровержением пророчеств» — дескать, тот факт, что драконы выбрали для маршрута российские территории ни о чём не говорит, и вообще — отдавать после такого Камчатку не стоит.
Вечером моего «выходного» мы снова играли в игры на бумажках — в морской бой и в какие-то странные «лабиринтики», правила которых я не особо помнил. Мне пришла в голову мысль. Я подстроил ошибку, начал спорить и учинил разбирательства, в ходе которых написал ей кое-что на бумажке. Что-то, что не следовало озвучивать под камеры вслух.
На следующий день всё продолжилось. На этот раз привели аж троих, причём одой из них оказалась уже знакомая с прошлой недели — видимо, мои сперматозоиды дали осечку, или неудачно попали в цикл, и зачатия не произошло.
Вечером Самира спросила:
— Ну, как прошёл день?
— Трое… Перуанка. Китаянка — Сюин, она была в прошлую неделю. И аборигенка — та вообще имя не сказала.
— Расскажи… расскажи подробнее? Как ты занимаешься с ними сексом?
— Ты точно хочешь об этом услышать?
— Ага.
— Ну… аборигенки все в классической позе. Китаянки, насколько я понял, любят коленно-локтевую.