— Помню. И что?
— Прочитал на одном форуме в сети, что пару месяцев назад была знатная заварушка на севере. Сцепились не то с Демидовыми, не то со Столыпиными. Видимо, что-то нашли — очень важное.
Я в очередной раз вспомнил об Ануке — признаться, я часто вспоминал о ней и раньше, потому что она продолжала мне казаться ключём к поиску.
Когда гости разъехались, и осталась только София с Осипом, позвонил Искандеру, поговорили:
— Ну и как ты там? Живой, получается.
— Живой, — кивнул я. — Как там дела с… долей?
— Процент буквально вчера пришёл. Приехал.
Я понял, что он говорит шифром, но мы не договаривались о формулировках, поэтому я переспросил:
— Хм… В каком объёме?
— Ну, как сказать. В полном. Сколько там… Четыре с чем-то процентов. Объединил с долей, получается.
Четыре процента, объединил с долей — неужели он говорит о том, что кто-то приехал к Ануке?
Неужели мать нашла её?
— Ещё такое дело — приезжал проверяющий. Долю проверять. Говорит, что ты попросил.
— Хм, как выглядит? Кого-то упоминал?
— Упоминал кого-то на «И»… Ираклий… Илларион, не помню точно. Из Казани.
Иннокентий, понял я. Значит, тайная полиция в совокупности с тем самым «Центром Треугольника».
— Очень интересно, конечно. Мне надо приехать?
— Не надо. У нас тут же вовсю Чемпионат прог-союза по байсболлю. Половина дорог перекрыты, рейсы дорогие… Да, раз уж ты позвонил — я почти собрал денег на выкуп Гузели. Не достаёт пятиста рублей.
— Хорошо. В ближайшие дни обсудим. Возможно, и выкуплю.
Вечером заглянул старик Эрнесто — расчувствовался, пожал руку.
— Барин! Знал, что живой.
Следом приехал Ростислав, который привёз гостинцев от бабушки — какой-то неимоверно вкусный рыбный пирог. Когда стемнело, вместе сели на уличной веранде на второй ужин. Болтали, обсуждая в основном новости и расспрашивая меня и Сида о моём чудесном вызволении. Я рассказывал только то, что счёл нужным, потом Ростик с Осипом разболтались на тему взаимоотношений с женщинами, а я подсел к Сиду и показал телефон с открытым кошельком.
— Тут такое дело…
— Ох нихрена!… Погоди, это что, премия?
— Нет, тише, — попросил я. — Другой источник.
— На что потратишь? Если не секрет.
— Сколько ты там стоишь?…
— Баря! — Сид чуть не бросился обниматься.
— Так, ты это брось. В общем, при одном условии. Нам тут становится тесновато, надо расширяться, поэтому остаток уйдёт на улучшение жилищных условий. Я вижу, в строительстве ты преуспел, так что будешь у меня прорабом на стройке.
— Вообще без разговоров! А где?
— Пока не знаю. Но, желательно, где-нибудь рядышком.
Место под стройку нашлось на следующей день.
С утра гости продолжали прибывать — приехал Серёга Пельмень на моём «Атланте», принёс долю от заработанного, неожиданно, наличкой, и доел все пироги, оставленные бабушкой Ростислава. В обед мне сначала позвонила, а затем приехала другая моя крепостная, Сергеева, сказавшая, что нужен разговор.
— Как же вы издалека, Зинаида Сергеевна! Могли бы уж и по телефону, или меня дождаться.
— Барин, дело важное. Нашёл меня по сети внучок, — сказала она. — Никифор. Двадцать два года, живёт в Верх-Исетске, контрактное сословие, недавно отслужил, жениться собирается. Знала я, что мой сынок перед смертью кого-то нагулял, да думала, что не нужна никому буду. Вот, думаю, на свадьбу скататься.
— Скатайтесь, конечно. Вам деньги на самолёт, может, нужны?
— Не-не, я по-старинке, поездом. Просто… К себе он зовёт. Говорит, всю жизнь родичей искал, так хотя б под старость.
— И, я так понимаю, вам мешает законодательство…
Она достала котомку, рассыпала на руку шесть перстней и ожерелье и затем склонила седую голову в каком-то старинном и не очень приятном жесте.
— Прошу выкупа, барин. Я стою две тыщи сто всего-то, ходила к оценщику, эти кольца в районе тысячи девятисот…
Возможно, я проявил излишнюю щедрость, но данный вопрос хотел решить ещё давно.
— Так, бабушка. Оставьте это всё при себе. Лучше на недвижимость оставьте. Выкуплю вас на свои деньги, только через пару недель.
А вечером у ворот притормозила уже знакомая чёрная машина, и из вышел Голицын-младший.
— Эльдар Матвеевич? Я не помешаю? — он заглянул за ворота. — Разговор предстоит приватный.
— У нас слегка не прибрано, Леонард Эрнестович, но заходите. Кажется, вы до сих пор не были в гостях?