Я пошёл рядом, касаясь щекой края зонта. Разряды чего-то вроде электричества, исходившие от Нинель, казалось, прожигали меня насквозь. Форма спустя десяток шагов была уже насквозь мокрая, но я не спешил врываться в ближнее пространство.
— Если вам так нравится думать — так и быть, подстроил. Хотя по правде — я дико испугался за вас, дорогая Нинель Кирилловна.
— Я вам не очень верю. Мне иногда кажется, что вам важнее произвести впечатление на меня, чем… чем быть со мной.
Она стрельнула на меня глазками. Затем осторожно приподняла край зонта, и я нырнул под него.
— Вы мне разрешите придержать зонт? Он выглядит очень тяжёлым.
— Разрешу, — кивнула Нинель Кирилловна.
Мои пальцы прошлись по нежной коже тыльной стороны её ладони, схватили штырь зонта чуть выше её руки.
— Ох, — тихо вздохнула она. — Эти ваши штучки… Видела бы нас Альбина.
— Как у неё дела?
— Вам повезло, что она взяла отгул. Она категорически против наших с вами встречь, Эльдар Матвеевич. Так, кажется, вот эта галерея, так?
Я кивнул, мы нырнули в подъезд. Я принял зонт, приобрёл билеты.
— Я должна отлучиться попудрить носик, — сообщила Нинель Кирилловна.
Воспользовавшись моментом, я нашёл галериста, затем попросил найти представителя художника. Ей оказалась строгая дама в очках с короткими, крашеными в ядовито-красный цвет волосами. На ней была безразмерная футболка с французским флагом.
— Mademoiselle, je représente les intérêts de la galerie d’art de Son Excellence Kashirova Valentina Arturovna, la célèbre galeriste moscovite, qui demande à contacter le maestro pour une proposition commerciale. Tous les détails nécessaires sont dans ce dossier. (Мадемуазель, я представляю интересы картинной галереи её сиятельства Кашировой Валентины Артуровны, знаменитой московской галеристки, которая нижайше просит связаться с маэстро для делового предложения. Все необходимые реквизиты — в этой папке.), — сказал я и передал папку.
— Окай, чё, — ответила дама. — Вечерком гляну, Магали покажу, потом отпишусь. Наслаждайтесь выставкой.
В этот момент в зал вошла Нинель Кирилловна. Подошла к одной из работ и уставилась, как бы не обращая на меня внимания. Когда я подошёл — бросила через плечо:
— Я так и знала, что вы хотите совместить вашу профессиональную деятельность со встречей со мной.
Некоторое время я разглядывал работы — в основном достаточно безвкусная абстрактная живопись, какие-то инсталляции с разноцветными яблоками, развешанными на холсте. И обдумывал ответ.
— Нет, я бы сказал, наоборот — я использовал профессиональную встречу как прикрытие, чтобы встретиться с вами, и чтобы у вас не возникло впечатление, что я чрезмерно навязчив. А истинной целью, конечно, была встреча с вами.
— Вы подлец, — сказала она, но уже не сухо, а с этой её безумно-милой улыбкой, а затем оглянулась.
В небольшом зале в этот момент не было никого, и я решил идти ва-банк.
— Я могу спросить у вас разрешения, Нинель Кирилловна, чтобы обнять вас?
— Обнять?
— Да, именно обнять. Мне очень хочется обнять вас вот уже десять… нет, одиннадцать минут. Точнее, одиннадцать недель.
— Примерно столько мы не виделись? — она шагнула ближе.
— Десять недель, пять дней и пару часов. Точнее я не могу посчитать.
Я осторожно положил руку на талию. Блузка была тонкой, даже через одежду я чувствовал, какая она горячая. А в следующий миг Нинель Кирилловна прижалась ко мне, положив кулачок мне на грудь. Волосы чёлки каснулись щеки, затеребили нос.
«Боже, как это мягко, как нежно», — подумалось мне.
— Вы серьёзно думаете, что я позволю вам просто так вернуться в мою жизнь, — зашептала она. — После всего, что мне стало про вас известно. После всех ваших любовных похождений. Вы нарушили обещание. Десять недель, пять дней назад вы были невинны, наговорили всего тогда, в больнице, а сейчас… Сколько их было? Двое? Трое?
— Ну, чисто технически, если считать тех, что были сведены со мной в качестве эксперимента в секретном японском бункере…
— Не отвечайте! Я вижу, что опыта у вас предостаточно.
— Именно так, дорогая Нинель Кирилловна. Да, я нарушил обещание. Я бы мог сказать, что все эти недели продолжал любить вас, а во время всех моих похождений только вы представлялись мне в момент истинного блаженства, но вы же не поверите…
Сам я в последнем я был теперь уверен. Да, была Самира — в бункере «Династии» я не сомневался в своих чувствах к ней. Да и Алла при всей глупости происходящего между нами сейчас навсегда оставалась первой, с кем у меня были отношения в этом мире.