Она подозревала, что дело было нечисто, и никакой ошибки она не допустила, а босс каким-то образом подстроил выставить ее виноватой, но доказать ничего не могла.
В-третьих, на Аннет взвалили вдвое больше работы; при виде исполинской кипы бумаг, которые она обнаруживала каждое утро на столе, хотелось выть.
В-четвертых, сплетни о произошедшем в кабинете босса расползлись по конторе на Лилак-страда. Хуже: служащие отчего-то решили, что Аннет успела закрутить интрижку с боссом, а затем дала ему от ворот поворот. Аннет пыталась выяснить, кто распускал гадкие слухи. Определенно это был кто-то из свидетелей некрасивой сцены: либо машинистки, либо благообразный специалист по бронзе. Ванессу подозревать не хотелось, но и исключать не следовало.
Слухи, тем временем, катились, росли, как снежный ком, дошли до головного отделения, и знакомая машинистка рассказала, что племянничек имел неприятную беседу с главой династии, который не поощрял открытых шашней со служащими, как портящих репутацию фирмы. Против шашней тайных Абеле Молинаро не возражал: сам испытывал слабость к молоденьким секретаршам.
Теперь босс буравил Аннет тигриным взглядом, когда сталкивался с ней в коридоре.
Ситуация накалялась, но Аннет терпела. Ванесса не раз намекала, что лучшим выходом стало бы увольнение — она даже нашла замену, своего кузена-хронолога — но Аннет решилась не сразу. Ей были нужны деньги. Даже урезанное жалованье оставалось внушительным. Она терпеливо откладывала, чтобы в один прекрасный день осуществить свою мечту. Актерские курсы стоили немало, да и жить на что-то требовалось. Отложенное отдавала матери, которая вкладывала их в дело с расчетом на прибыль.
Аннет твердо решила уйти из конторы на Лилак-страда, когда наберется нужная сумма. И вот, этот день настал.
Накануне она получила жалованье, а затем отпечатала и подала прошение об увольнении. Стучала по клавишам быстро, чтобы не передумать, а в желудке испуганно трепыхалось.
Ванесса прошение прочитала внимательно, не торопясь, одобрительно улыбнулась тонкими губами, поставила подпись и пожелала удачи — даже не потребовала отработать обязательные две недели. Теперь пути назад отрезаны. Новая жизнь начнется уже завтра.
Ну и хорошо, подбадривала себя Аннет. Страшно, когда приходят перемены. Но еще страшнее, что они обойдут тебя стороной. А еще говорят, все перемены к лучшему — скоро станет видно, есть ли в этой поговорке правда.
Утро переломного дня выдалось неприветливым: небо затянули тучи, моросил ледяной весенний дождь. Непогода Аннет не волновала. Ей было радостно и тревожно, как узнику накануне побега из тюрьмы. В последний раз она спешила на опостылевшую работу.
При мысли о будущем Аннет поочередно охватывали восторг, нетерпение и гнетущее беспокойство. Кто знает, как все повернется? Трудностей предстояло много. А вдруг она не справится? Вот будет разочарование родителям, когда узнают, что она наделала.
Она летела по улице, как на крыльях, лавируя среди прохожих и прислушиваясь к музыке утренней столицы.
Разливались трели велосипедных звонков. С шуршанием пролетали высокие каретки паровиков, плюясь угольным дымом. Сквозь облака слабо просвечивало утреннее солнце. Сеял мелкий как пыльца дождь, но чувствовалось, что денек выдастся славным.
Почтальоны шагали упруго, насвистывали модные шансонетки, газетчики шныряли, как челноки. Семенящей походкой бежали клерки, чиновники, бледные девушки-служащие в серых платьях. Аннет поглядывала на них с чувством легкого превосходства.
Они казались ей самыми несчастными существами на свете. Они несвободны. Идут на службу, потом домой: каждый день одно и то же. А Аннет вскоре будет жить как захочет, делать то, что любит, и никакой босс-самодур ей не указ. Она будет каждое утро просыпаться с ощущением того, что живет настоящей жизнью.
В эту минуту ей казалось, что все сложится именно так, и нехорошие предчувствия ее не мучили.
Аннет приблизилась к высокому крыльцу краснокирпичного здания, прищурилась и внимательно поглядела налево-направо: автомобиля босса не видно.
Вздохнула с облегчением. Обычно господин Молинаро парковал свое черное чудище с блестящими боками недалеко от входа. Улица пуста: может, удастся избежать неприятной встречи. В конторе господин Молинаро не появлялся уже неделю, есть шанс, что и сегодня не заглянет. Вот и славно: с Людоеда станется устроить какую-нибудь гадость на прощание.