В следующее мгновение я посмотрел на лицо Грейс и увидел.
- Любовь? Она смотрела на вас?
- Если бы! Интерес, восхищение. Я видел как ей нравится постановка. Она не отводила взгляда от сцены и сама не видела как я ею любуюсь. А я именно что любовался. Она впервые показалась мне особенной, не обычной, лучше всех других женщин, которых я знал. Она казалась настоящим ангелом.
- Она заметила?
- Да нет же! Она была поглощена действием. А я все смотрел и смотрел. Я думал о любви, жизни и смерти. И сам не знал в тот момент, что приближаюсь к последней, и пришел в себя только когда заговорил сторож.
- Мероприятие давно закончилось и вас попросили выйти?
- Нет. Там на сцене.
- Пришел сторож и разогнал актеров?
- Нет. Сторож - персонаж.
Они уже покидали парк, приближаясь к площади на которой высилось сигароподобное здание Полинационального Собрания. Над толпившимися у входа журналистами хищно кружились камеры. Воннел вспомнил, что сегодня должен был состояться очередной раунд переговоров между бактериями и антибиотиками. Бактерии обвиняли оппонентов в территориальных претензиях, лишенных исторических оснований. Антибиотики считали последних убийцами и террористами зацикленными на своем "великом прошлом", и махали перед лицом общественности длинными списками погибших от малярии, бубонной чумы и туберкулеза, и неизменно оканчивали мероприятия хоровым исполнением хитов Queen (последний намек на самом деле был сущей клеветой, к СПИДу бактерии были непричастны). Бактерии отвечали им на это еще более длинными списками потерь, которые антибиотики (не без оснований) называли боевыми.
Пожалуй, не было в галактике рас, ненавидевших друг друга столь люто.
═
- Мы вышли, - продолжал Питер, - и меня охватила паника. Возникло такое чувство, будто я заразился смертельным вирусом и вот-вот умру. Я тогда еще не знал, как близок к истине. Руки у меня дрожали, и я спрятал их в карманы. Грейс шла рядом и говорила о работе, а я ее не слушал... Нет, слушал, но не слова, а голос. Я понимал, что на самом деле он такой же как у всех прочих, но все же удивительным образом находил нюансы, мне казалось что она как-то по особенному дышит, когда произносит шипящие, что походка у нее немного другая, чуть летящая. Казалось, стоит ей подпрыгнуть, и она начнет парить над землей как дирижабль.
- Вы влюбились, - вздохнул Воннел.
- Увы, мой друг! - единорог нервно взмахнул рукой, его тонкие пальцы дрожали. - Боже мой, каких ужасных вещей я набрался на вашей планете. Это же чистой воды вирус.
- У вируса должны быть переносчики.
- О да. Овидий, Хайам, Леннон. Имя им - легион.
═
═
Глава четвертая
═
Пол в доме покойного ибн Рональда устилал паркет из настоящего дерева. Каменные стены, насколько знала Нина, были сделаны из последнего гранита Дакоты.
- Тут старинная роскошь только снаружи. На самом же деле дом буквально напичкан лучшей техникой отвечающей за безопасность, - сказал Хинич. - И у нас нет ни одного правдоподобного объяснения тому, как убийца сюда проник.
- Как это все работает? - спросила Нина.
- Датчики движения и прочую мишуру легко обмануть. Основная сила этого дома - мыслевизор. Когда Рональд возвращался домой, и шел там где мы с вами идем, он предавался детским воспоминаниям, мыслевизор сканировал их и проверял соответствие оригиналу, ну, с вариациями, разумеется.
- А если ошибется?
- Вы помните вкус котлет, которые десублимировала ваша бабушка?
- Нет. Я киборг.
- Отлично. Но будь вы человеком, вы бы никогда его не забыли. Можно запамятовать цвет своих первых игрушек, маминого платья, но есть вещи, которые ты не забудешь никогда, даже если сильно постараешься. Надо только уметь разбираться в себе и сделать правильный выбор, иначе...
- Ладно, какие еще были средства защиты?
- Да много всего. Сканер надпочечников, уловитель комплексов, страховычислитель. И все эти уловки преступник спокойно обошел.
- Каким образом, вы не знаете.
- Как ни странно, уже знаем. И это - самое удивительное. Пойдёмте, я вам покажу.
Они подошли к высокой картине, изображавшей врата рая. Сделали шаг внутрь и оказались в потайном коридоре. Тот шёл вниз с уклоном и оканчивался в небольшом помещении, наполненном приборами.
В центре, на самом видном месте, под целиндрическим силовым куполом светилось и искрилось некое устройство.
- Это - генератор, питающий систему защиты. Его не имело смысла сильно прятать, так как его прикрывал самый современный из силовых куполов. Он был способен отразить прямое попадание из плазмойера и даже небольшого протуберанцемета, он легко противостоял телекинезу и подавляет волю грабителя ((?) - написать потом что на человека с другими эстетическими принцами он не смог влиять).
- И тем не менее...
Хинич сунур руку в карман и достал пакет с еще одним свинцовым шариком.
- Это просто удивительно. Устройство, из которого был выпущен шарик, давало ему слишком низкое начальное ускорение, чтобы он был воспринят куполом, как оружие, но удар от него оказался достаточно сильным, чтобы повредить генератор.
Нина бережно взяла в руки пакет с уликой. Шарик был слегка приплюснут, и это все, что можно было о нем сказать.
- Не могу представить каким было оружие, - сказала она, - оно либо нечеловеческого происхождения, либо нечто очень секретное.
- Черт с ним с оружием, - сказал Хинич. - Едва попав в этот дом, вор должен был немедля умереть от страха. Я вам еще не говорил про фоновые волеподавители?
- Ладно, но сюда то он как проник?
- Боковая дверь была заперта на квантово-гравитационный замок. Все звезды четырежды успеют превратиться в черные карлики, прежде чем компьютер размером с Юпитер сумеет подобрать код.
- То есть вы не знаете как открыли дверь.
- Знаем, - Хинич немного смутился, - Замок вырвали чем-то тяжелым. Кажется, лопатой.
═
Мне было семь, когда не стало отца. Это не было для меня большой трагедией, я его почти не помнил, знал только, что он "бьет рыжих" за Мард-дагом. Но на мать смотреть было невыносимо.
Знаете, как бывает в детстве, приснился тебе сон, что мама умерла, ты просыпаешься, тебе плохо, как никогда. И внутри у тебя пустота и тьма. Ты встаешь с кровати, не понимая где находишься, медленно приходишь в себя и тут слышишь ее дыхание. И пустота быстро наполняется всем хорошим, и ты ложишься обратно.
- Что случилось? - спрашивает она.
- Ничего. Плохой сон.
- Переверни подушку, положи под нее ножницы и все будет хорошо.
Когда пришло письмо, мама была на кухне. Она сидела за столом и смотрела мимо меня, на стену. Она не заметила как я подошел. Я спросил что случилось, она не ответила, только поманила меня рукой. Я встал ближе, она не обняла, только уткнулась головой мне в грудь и стала что-то бормотать по-глинарски.
Я знал, что надо плакать, но не мог себя заставить. Мне было только немного стыдно, и я думал, что со мной что-то не так.
Мы успели организовать отцу нормальные похороны до того как дела пошли совсем плохо. Потом началась истерия, она подходила волнами, да я сам это чувствовал в свои восем - десять - двенадцать лет. Сначала глинарцев перестали брать на нормальную работу, потом о них стали говорить обидные вещи по визору, потом начали убивать. Да я чувствовал, я часто представлял тогда что я берег, о которой разбиваются волны, но наступающий прилив, или шторм делают их все сильнее и опаснее.
Однажды появился человек, в затертом кителе и весь увешенный орденами. Половина лица его была обожжена, и он называл себя героем войны.
Он жил под лестницей, положил там кровать, притащил чемодан и очень быстро сдружился с соседями. А потом он стал их подначивать, говорил, что мол пока он кровь проливал за родину, они терпели среди себя глинарку. Речь шла о моей матери. Она сразу поняла к чему все идет, собрала чемоданы, стала продавать из дома вещи.