Он пытается совершить рывок в сторону, но Силиус вдруг останавливает его, отпуская руки и с хриплым возгласом падая назад. Эльф разворачивается в его сторону, но парень машет ему изо всех сил, умоляя бежать дальше.
Лито не двигается с места, в ужасе глядя на высокую, широкоплечую фигуру, быстро приближающуюся к ним.
Данариус.
— Кто же ты такой, парень? — Фенрис резко сел на кровати.
Он уснул в своей спальне, в которой вчера пытался прибраться, чтобы хоть чем-то занять себя.
Еще так недавно ему казалось, что прошлое находится где-то несоизмеримо далеко. А теперь он видел сны об ушедших днях так ярко, словно опять переживал наяву. Вспоминать удавалось не сразу. А нарочно не получалось никогда. Память делала это, когда ей вздумается, и Фенрису лишь оставалось лихорадочно всматриваться в эти обрывки, собирая в цельную картину и выделяя самое главное.
Вопрос, на который он жаждал найти ответ, заключался не в том, где сейчас Данариус, и даже не в том, как его убить. Фенрис хотел понять, каким образом, среди такого большого количества рабов магистра, он оказался единственным, ставшим настолько ценным, что за ним отправляли наемников через весь континент.
Как быстро, оказывается, шла жизнь.
Еще вчера город сотрясался в рыданиях, горели костры, люди оплакивали погибших, а лазареты ломились от раненных. Спустя пару дней уже вовсю начали вести восстановительные работы: чинили мостовые и пострадавшие от взрывов поместья, восстанавливая сады и клумбы вокруг.
Нижнему Городу пришлось хуже, но и там нашлись добровольцы, которые кормили голодных, залатывая дыры в их лачугах, раздавая бесплатную одежду и предлагая временный кров.
Время неумолимо. Рыдания сменились всеобщим весельем и эйфорией, ведь многолетнее присутствие рогатых иноземцев, наконец, закончилось. Город вдохнул полной грудью, расправив плечи.
О загадочной фигуре Защитницы говорили на каждом углу. Фенрис поначалу раздражался, но затем, даже стал прислушиваться к этим невероятным небылицам, которые горожане уже успели сочинить. Во всяком случае, было теперь, о чем поговорить с Мариан, когда эльф навещал ее.
Неловкость так и не прошла, они все время находились на расстоянии нескольких шагов друг от друга, но Фенрис пытался быть рядом даже вопреки самому себе.
Он рассказывал ей городские сплетни, она улыбалась и смеялась в ответ, а эльфу казалось, что он становится похожим на Варрика.
Но это было хоть что-то, в сравнении с тем, что Фенрис надумал у себя в голове.
Они не молчали, и он был очень рад, что Хоук ведет себя, как ни в чем не бывало.
На деле Фенрис выл от тоски. В моменты мира и спокойствия, он чувствовал собственную бесполезность, как никогда. Размеренная жизнь давалась тяжело, может, виной тому были их странные натянуто-любезные отношения с Мариан: все было как прежде, они смеялись, и эльф даже позволял себе шутить. Однако в то же самое время, Фенрис знал, что как прежде не будет уже никогда.
Спустя еще неделю в Киркволле начались всеобщие гуляния. К тому времени Хоук было разрешено покидать стены поместья. Под неустанным надзором целителя, Мариан действительно поправилась, а ее рана зажила, оставив после себя едва заметный шрам, который она отказалась сводить. Решила, что у нее будет такой боевой трофей, от Аришока с любовью.
Об Изабелле в городе ничего не было слышно. Пиратка пропала. Фенрис надеялся, что так будет и дальше, он не хотел видеть виновницу нынешнего состояния Хоук. Мариан не спрашивала его о ривейни, хотя эльф догадывался, что она могла разузнавать об этом у Варрика.
Хоук должна была посетить какое-то важное мероприятие в честь своего титула, в то время как Фенрис и остальные готовились встретить Мариан в Висельнике, чтобы устроить пирушку в честь ее выздоровления.
В назначенный день в трактире творилось что-то невообразимое. Людской гомон и песни разразились как буря среди спокойного моря, а с появлением Защитницы Киркволла собственной персоной, буря грозилась перерасти в настоящий шторм.
Трактир гудел и был словно без дна. Сколько же тут собралось людей? Они пили за Мариан, желая ей долгих лет жизни, предлагали свою помощь, рыдали от счастья, в пьяном угаре воздавая ей хвалебные оды и почести, от которых у Фенриса уже звенело в ушах.
Варрик радовался присутствию Хоук, всячески ухаживая за столом, и предлагая ей, то попробовать, то выпить что-нибудь эдакое. В номере гнома собрались почти все спутники, за исключением Изабеллы. Хоук искала ее глазами, как только вошла, Фенрис сразу заметил. Но пиратки не было даже за ее привычным местом у барной стойки. Хоук погрустнела, но лишь на долю секунды − Мерриль накинулась на нее, буквально стиснув в объятиях и не давая опомниться.
Авелин и Донник рассказывали Хоук, что в городской страже нет отбоя от желающих поступить на службу, особенно среди девушек из окрестных деревень. Все теперь хотели стать такой, как Мариан. Хоук смущалась, отмахиваясь и отшучиваясь, ей претило излишнее внимание.
Капитан стражи собиралась обручиться с Донником в Церкви, парочка даже планировала дальнейший отдых в столице Орлея. Конечно же, они пригласили всех, и Мариан восторженно кивала головой, предвкушая поездку.
Фенрис сидел в углу комнаты, потягивая вино и лениво почесывая за ухом мабари, который был совсем не против неожиданному проявлению доброты. Даже Себастьян заглядывал ненадолго, чтобы поднять бокал, но на Ваэля навалилось много дел, за последнюю неделю в Церкви не было отбоя от желающих помянуть погибших или исповедоваться. Ко всему прочему, они с Мариан слишком много времени проводили за беседами, похоже, экс-принц всерьез беспокоился за Хоук в связи с недавними событиями. Приходя навестить ее, Фенрис частенько заставал их споры в гостиной поместья Амеллов.
Эльф наблюдал за присутствующими, сам не замечая, как считает количество стаканов виски, которые Хоук опрокидывала в себя. Забота о ней не входила в его обязанности, но Фенрис делал это непроизвольно и даже перестал удивляться. Может, искал возможности быть нужным ей, хоть в какой-то степени?
Их разговор о магии крови остался в прошлом, они больше не поднимали эту тему, но Фенриса не покидало беспокойство, ведь он понимал, что с ним будет, если Мариан продолжит практиковать эту магию в бою.
Хоук немного похудела за время лечения, Фенрис пару раз спрашивал у Варрика, почему тот не следит, чтобы она хорошо ела, но гном только отмахивался, утверждая, что ему не всегда удается бороться с ее упрямством. Эльф улыбался, вспоминая вредность характера Мариан, каффар, да он всегда улыбался, стоило только вспомнить ее лицо и этот звонкий задорный смех!
Прямо сейчас Хоук хохотала, запрокинув голову назад и оттолкнувшись руками от стола. Стул под ней жалобно поскрипывал, и Фенрис даже успел подумать, а не свалится ли она с него? Варрик рассказывал какой-то анекдот, Хоук колотила рукой по столу, вытирая слезы, и выглядела абсолютно счастливой, в кругу друзей.
Ближе к полуночи их покинули Авелин, ведущая под руку изрядно выпившего Донника, и Мерриль, которая без Изабеллы не притрагивалась к спиртному вообще. Андерс еще разговаривал с гномом, в тот момент, когда Фенрис пытался угомонить Мариан, играющую в Алмазный ромб на первом этаже Висельника.
Эльф всегда пил осторожно, не давая воли эмоциям, в отличие от Хоук. Мариан же делала это, как в последний раз. Обычно Фенрис ворчал по этому поводу, но сегодня, посчитал нужным не вмешиваться, понимая, что у нее действительно есть причина радоваться и отдыхать.
Когда Хоук стало плохо, эльф вывел ее на улицу. Девушку сильно шатало, а количество выпитого располагало ко всяким глупостям, поэтому Фенрис предусмотрительно держал ее под локоть, не давая возможности выкрутиться и натворить чего-нибудь.
В конечном счете, их противостояние закончилось ее безоговорочной капитуляцией. Фенрис вдохнул свободнее только после того, как убедился, что Хоук крепко спит на кровати гнома, подтянув под себя ноги и подложив руки под голову. Он накрыл ее пледом, и, пошатываясь, вернулся к столу, за которым остался только Варрик. Андерса уже не было, они остались вдвоем.