— Я убивал разных зверей, Хоук.
— С удовольствием послушаю об этом, — Хоук снова сделала глоток вина и подмигнула эльфу. — Кстати, мы тут продумывали план на завтра.
— Таллис к тебе клеится, — вырвалось у эльфа.
— Что?!
— Ты не видишь? Она же явно это делает!
— Клеится? С чего ты взял? — Хоук начала громко смеяться, и Фенрис отобрал у нее бутылку.
— Прекрати орать, нас все слышат!
— Они уже давно спят! — Мариан попыталась выхватить вино, и ее пальцы неосторожно коснулись ладони эльфа. Фенрис не стал убирать руку, задержав это мгновение.
Он чувствовал необходимость. С тех пор, как они отдалились друг от друга, после беседы о магии крови. Венехедис, как же эльф ненавидел случившееся в тот день! Его разрывало на части, при мысли, что все это реально, и Хоук – маг крови. Хоть она с тех пор так ни разу и не воспользовалась приобретенными возможностями.
Фенрис хотел чувствовать тепло ее ладони, он хотел обнять ее. Ощутить едва уловимый аромат ее волос, запах кожи. Это слабость, каффар! Нельзя позволять, чтобы эта слабость завладела им. Он боялся стать тем, кем был раньше. Фенрис не хотел быть рабом своих собственных эмоций. Но рядом с Мариан стены, которые он упорно возводил вокруг, рушились, словно то был замок из песка, размываемый морской водой.
Сам того не замечая, Фенрис снова начал рассказывать ей о снах, о мыслях и догадках, терзавших его голову. Он рассказал все, что удалось вспомнить об этом больном мальчике, и о том, сколько раз ему приходилось убивать, в том числе и зверей. Хоук так внимательно слушала! Эльф был просто не в силах сомневаться в ее искренности. Каффар, да один ее взгляд делал с ним что-то невероятное!
— У нас у всех есть слабости, Фенрис, — Мариан отпила вина и поморщилась. — А какая у тебя?
Эльф чуть не рассмеялся от мысли, что его слабость прямо сейчас сидела перед ним и потягивала орлейскую кислятину…
— Что смешного? — искренне возмутилась Хоук. — Если ты говоришь мне о своих страхах, я бы могла поделиться собственными. Хочешь? — Фенрис отрывисто кивнул, откидываясь на спальник. Звезды на небе постепенно превращались в круговорот. Его потянуло в сон.
— Мама всегда говорила мне, что моя самая главная слабость в том, что я сначала делаю, а потом думаю, — Хоук произнесла это и усмехнулась, — я иду напролом, а потом думаю о последствиях.
— Хочешь утешу? — слова давались эльфу с трудом, но заканчивать беседу не хотелось, он замер не двигаясь, когда Хоук повернулась к нему и ее нога соприкоснулась с бедром эльфа.
— Валяй, — Мариан заботливо накрыла его и часть себя одеялом.
— Твое упрямство спасло много жизней. В том числе и мою. Если бы ты не истребила этих работорговцев… может быть, мне не удалось бы справиться с ними в одиночку.
— Ты не одинок, у тебя уже есть целая компания! — Хоук легонько толкнула его, и по телу эльфа разнеслось приятное легкое покалывание.
Вот это ощущение, почему так? Почему мне так хочется чувствовать тебя рядом, Мариан?
Его самообладание помахало рукой, Фенрис повернулся на бок, спиной к Хоук, стараясь не тревожить больное плечо.
— Фенрис, здорово, что мы смогли поболтать как раньше, — Хоук запнулась на мгновение, — слушай, так что значит это Astia vala femundis? Звучит красиво…
— К звездам, сквозь преграды, — отозвался эльф.
— Прямо как мы, правда? Рвемся к звездам, сквозь преграды, — Мариан замолчала на секунду, кажется, задрала голову, уставившись на небо. — Тот парень, о котором ты вспоминаешь, что с ним стало? — поинтересовалась она.
— Не знаю, — ответил Фенрис, — но надеюсь, вспомню.
— Мне показалось, что он хороший, — добродушно пробормотала Мариан. — Я допью вино?
— Гадость редкостная.
— Сам такой, — засмеялась Хоук, и эльф улыбнулся, зная, что она этого не увидит.
Фенрис не заметил, как отключился, и, судя по всему, прошло какое-то время, прежде чем он вновь открыл глаза и почувствовал, что Хоук лежит рядом, прижимаясь к нему спиной.
Он побоялся шевелиться, от Мариан исходило тепло, к тому же, боль в плече прошла, а клейма под кожей снова притихли, подарив ему ощущение невероятного спокойствия.
— Ты спишь? — вдруг тихо прошептала Хоук.
— Почти сплю, — привычно проворчал он.
— Ну ладно, не буду мешать, — усмехнулась Мариан, поерзав на спальнике, кутаясь в одеяло. Фенрис порадовался тому, что оно не было рассчитано на двоих. Иначе Хоук не лежала бы так близко.
Эльф знал, что она не забыла о наличии собственного спальника, и ему было очень приятно, что она не ушла к себе.
А ведь я и вправду хотел, чтобы она восхитилась мной, когда убивал виверна?!
Каффар, Хоук. Из-за тебя я делаю столько глупостей…
Комментарий к Глава 8 http://annyboostuff.tumblr.com/post/115318163559 – арты.
P.S. Замечательный человек EpicFail – подарил мне подарок. Человек! Стотыщ плюсов тебе к карме!
И спасибо вам, читатели, я вас люблю!
====== Глава 9 ======
Perfer et obdura; dolor hic tibi proderit olim
Будь терпелив и крепок; когда-нибудь эта боль окажется тебе полезной
Мариан спала неспокойно.
Фенрис заметил это, как только она неосторожно ткнулась ему в бок, в очередной раз переворачиваясь. Сон тут же, как рукой сняло, а под кожей вдруг отчетливо зашевелилось неприятное предчувствие.
Он доверял своим ощущениям, поэтому осторожно повернулся на спину и посмотрел на нее, чтобы убедиться, что все в порядке. Зрачки Хоук беспорядочно двигались под закрытыми веками, брови были нахмурены, а мышцы тела непроизвольно сокращались, как это бывает у любого во сне.
Иногда она вздрагивала и шумно вздыхала.
Где-то громко проухал филин, и Хоук пробормотала что-то, натянув одеяло почти до самого носа.
У эльфа снова сильно заболело плечо, действие эльфийского корня давно закончилось, и он уже подумывал, не сходить ли за настойками, которые они запасли в рюкзаке.
Но потом решил, что это всего лишь нытье, а таковое можно стерпеть, в конце концов, ему ведь не впервой.
Терпеть боль, которая с ним большую часть жизни.
Сначала этому обучали намеренно. Ломали кости, выворачивали суставы: просто, чтобы заставить ощутить момент получения боли.
Это было страшно.
Удар должен был приводить к ситуации, когда жертва шокирована до такой степени, что в состоянии пытаться избавиться от боли, а еще лучше – когда она в состоянии воспринимать только ее и ничего более.
Их учили тому, что действий, которые могут заставить человека сдаться достаточно мало. Объясняли, что это зависит от психики. Самый простой случай для новичков – боязнь боли. Именно поэтому первым делом смертников натаскивали отключать посторонние ощущения, вроде незначительных царапин или ушибов.
Фенрис видел достаточно поединков, когда человек, получив свой первый удар – просто ломался. Он уже не был способен отвечать или поднимать руки, защищаясь – внезапная боль отбирала все силы. Фактически он проигрывал, даже не вступив в бой.
Со временем, эльф научился игнорировать те удары, которые не успевал блокировать. Со стороны это выглядело необычно. Его били, а он вставал, хрустели суставы, но Фенрис упрямо продолжал, контролируя свое тело.
Конечно, был предел, некая шоковая граница, когда наступали серьезные повреждения.
Он знал воинов, которые могли не замечать довольно сильные удары в поединке, но от правильного выпада, дающего шокирующий эффект, падали замертво.
Со временем, Фенрис заметил, что может встать на ноги даже с критическими ранениями. Победа означала визит в лазарет, а маги, работающие там, искусно сращивали кости и зашивали даже самые страшные рваные раны. Поэтому, получая сильные повреждения, эльф продолжал контролировать нервную систему, заставляя тело работать на пределе возможностей.
Фенрис не раз задумывался о том, что причина вживления лириума под кожу, возможно, заключалась именно в этом. День ото дня, их словно натаскивали на получение постоянной боли, на привыкание к ней. Эльф мог сосредоточиться на покалывании лириума, если бы захотел, и этот зуд, наверное, свел бы его с ума, но многолетние тренировки помогали не замечать жжение.